Она молча кивнула и пошла вслед за Лори через ворота. Но прежде чем они с Лори дошли до дома, она остановила дочь и легонько положила ей руки на плечи, заглянув в широко открытые карие глаза.

— Никогда не забывай о том, как добр мистер Кобб, — сказала она. — Не позволяй никому разуверить тебя.

Облачко набежало на лицо Лори, но она покорно согласилась.

— Да, мамочка. Он хороший.

В тот вечер, прежде, чем лечь спать, Лори снова играла с японской куклой. И она не вспоминала о маске демона и не спрашивала о том, что с ней случилось.

XVIII

На следующий день Джером рано ушел из дома, и Марсия тотчас же после его ухода поспешила в город и заказала билеты на самолет домой. Срок она выбрала — через три недели, надеясь за это время придумать что-нибудь, чтобы уехать без помех.

На обратном пути ей пришел в голову план, который мог помочь увезти Лори без лишних потрясений для девочки. Ей пришло в голову, что она может найти союзника в лице Чийо.

Вернувшись домой, она пошла к воротам Минато и позвонила. Когда горничная ответила, она спросила миссис Минато и ее провели внутрь. Еще не увидев Чийо, она услышала тихое жалобное пение, которое так часто слышала прежде. Кто-то наверху перебирал струны самисена.

Тем вечером, когда ее сюда привел Ичиро Минато, ставни нижнего этажа были закрыты на ночь, так что ей удалось увидеть немногое. В этот теплый июльский день с мелким моросящим дождем бумага сежи была убрана и были убраны даже одна или две перегородки фусума. Это открывало доступ свежему воздуху из сада на большую часть нижнего этажа. В таком доме ничего нельзя было скрыть. Чийо сидела на татами и полировала что-то изящное и блестящее, напевая за работой. Когда она повернула предмет в руках, Марсия увидела, что это длинный, слегка искривленный меч.

При виде гостьи Чийо прекратила работу и поклонилась Марсии. Хотя эмоции Чийо сдерживались воспитанием, и она не выказала никакого удивления, Марсии показалось, что она чем-то обеспокоена. В Чийо чувствовалось скрытое напряжение. Один раз она даже взглянула вверх, как будто звук самисена тревожил ее.

Марсия сняла обувь и села на подушку, которую ей предложила Чийо.

— Так это вы поете. Я раньше слышала ваше пение, — сказала она.

Чийо улыбнулась.

— Я научилась петь, когда приехала в Японию. Мадам Сетсу любит слушать меня — она находит, что мое пение ее успокаивает. Но иногда я пою для себя.

— Но всегда это очень печальные песни, — заметила Марсия.

— Когда сердце печально, такой должна быть и песня, — согласилась Чийо, она знаком указала на длинный меч, который держала, и на другой, покороче, лежавший в ножнах возле нее. — Это мечи моего мужа.

— Вы имеете в виду, что он их носил будучи солдатом? — уточнила Марсия.

Чийо была поражена.

— О нет. Это мечи принадлежали его семье. Они принадлежали его прадеду, который был самураем, а до того его более древним предкам. Возможно, вы никогда прежде не видели самурайского меча? Вот этот — произведение искусства.

Чийо взяла меч за блестящее лезвие, завернув его в шелковую ткань, и протянула его Марсии рукояткой вперед.

Рукоять была оплетена полосками шелка и кожи с ромбовидными отверстиями, в которые были вставлены украшения. Марсия наклонилась, чтобы посмотреть, не касаясь меча.

— Эти мечи — менуки, — сказала Чийо. — Это значит — «лучшие». Японские оружейники создали прекрасные орнаменты для мечей. Вот эти — из меди и золота, с изображением летящей цапли. Конечно, это церемониальные мечи, их носили только как деталь парадного костюма.