– Пока – нет, – задумчиво проговорил Юрг. – Но, может быть, им приказали оставаться там?

– Кто и зачем мог им приказать остаться на верную смерть?

Мона Сэниа обвела взглядом своих недавних спутников, молчаливо хмуривших лбы. Каждый раз, когда очередная группа возвращалась со Свахи, вся дружина слеталась в шатровый покой и не расходилась, пока не были выяснены все детали путешествия; Юрг называл это «разбором полетов».

– Вопрос остался открытым, – напомнил он. – Если был отдан приказ – то кем?

Как‑то так сложилось, что на этих разборах командовал он.

– Постойте, – встрепенулся вдруг Борб, которого недаром прозвали «глядящий в корень». – Мы насчитали девять погибших. Но это значит, что был и десятый, который бежал, прихватив все оружие… И не исключено, кое‑что еще.

– А ради чего? Пусть даже он был не командором дружины, а просто вожаком шайки грабителей – но чтобы послать своих сообщников на смерть? Это невероятно! – Мона Сэниа, у которой законы чести были в крови, не могла себе даже представить психологию такого подонка.

А если это была сволочь из жавровых болот? – предположил Юрг. – О, дьявол! Уж не сам ли Джанибаст стоял во главе? Такой тип вполне мог дождаться, когда его сообщники объединенными усилиями откопают какое‑то сокровище, а потом прикончить их всех в лучших пиратских традициях и отбыть к себе в родовой хлев, единолично владея награбленным.

– А оружие? – не сдавалась принцесса. – Зачем он взял оружие?

– Ну, ты же помнишь – как раз тем летом он вздумал предъявлять нам всякие дурацкие ультиматумы… Его свора уже тогда готовилась к осаде, а в таком положении любой ствол и клинок на счету.

– Но и каждый боец, – осторожно вставил Эрм, никогда не перестававший чувствовать себя комендантом родового замка властительных Муров.

– И что за сокровище он мог найти, чтобы пожертвовать из‑за него собственными людьми? – продолжала допытываться принцесса. – Золото? Его ценят только на Земле. Произведение искусства? Это в Джанибастовом‑то свинюшнике? Может, неведомое нам оружие… Но тогда почему он не воспользовался им, когда наша дружина осаждала его замок?

– Слишком много вопросов, моя принцесса. И слишком много предположений можно будет допустить, отвечая на них. Может быть, они не смогли убежать, потому что… сошли с ума. От страха. Поэтому, подводя итог сегодняшнему разбору полетов, я резюмирую: на Свахе должно иметься еще немало загадочных вещей, представляющих для нас ценность, это – раз. Два – потерпев неудачу на Свахе (хотя надеюсь, что такового не случится), мы попытаемся пошарить в Джанибастовой берлоге – как говорится, чем черт не шутит. И три – я тебя больше на Сваху не пущу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Воцарившаяся тишина была сравнима разве что с гробовым безмолвием сталактитовой пещеры.

Наконец, ее нарушил подчеркнуто невыразительный голос принцессы:

– Всем выйти вон.

Никто не взялся бы оценить ту скорость, с которой верная дружина покинула шатровый корабль, по своему центральному положению и завидной вместительности служивший чем‑то вроде конференц‑зала их импровизированного замка, сооруженного из отслуживших свой век разнокалиберных корабликов.

Столь же неопределим был и промежуток времени, через который принцесса появилась на потемневших к ночи колокольчиках Бирюзового Дола:

– Я проголодалась.