Мимо смеющихся лиц. Мимо рук, хватавшихся за ее рукава в попытке привлечь к шеренге, готовящейся танцевать конгу. Она позволила себе остановиться только тогда, когда, пронесшись сломя голову по Пост-стрит, спотыкаясь сбежала по ступенькам внешнего дворика «Бритмании».

Тяжело дыша, Грир порылась в сумочке в поисках ключей и зашла внутрь. Несколько секунд она стояла в темноте, пережидая, пока сердце успокоится.

Почему она не пошла вместе с Кейси и Джошем, а вновь предпочла отдаться жалости к себе и даже создала для этого все условия? Грир откинула волосы и прошлась по магазинчику, зажигая везде свет. В кладовой она сбросила с себя куртку, поставила вариться кофе и включила радиоприемник. Мягкий джаз — тот, что так нравился им с Эндрю. Черт. Она сделала глубокий, успокаивающий глоток воздуха. Сегодня она не станет думать об Эндрю.

Пятясь и на каждом шагу ударяясь мысками об огромную коробку, она все-таки втащила ее в магазин. Коробка прибыла неделю назад, как и другие посылки из Англии, которые Грир все никак не решалась распаковать. На этой стоял почтовый штемпель Салисбери. Значит, в ней прибыли изделия, заказанные у городской церковной гильдии.

Усевшись на колени, Грир достала из кармана белых шелковых брюк перочинный ножик. Не стоило бы работать в этом наряде. Он был просто возмутительно дорогим и покупался специально для поднятия настроения. Блузка цвета морской волны с искусственными потертостями была стянута сзади широкой лентой из металлизированной нити вишневого, синего и черного цвета. Одеваясь этим вечером, Грир думала об Эндрю. Он бы оценивающе посмотрел на нее и сделал комплимент, от которого ее глаза приняли бы оттенок блузки...

Стоит ли ему позвонить? Грир бросила взгляд на телефон, и на ее ладонях тут же выступил пот. Хватит ли у нее смелости? Канун Нового года, самое время для пожеланий, особенно тем, кого... любишь. Она пересказала Кейси кое-что из событий, приключившихся с ней во время поездки, и сестра принялась изводить ее, требуя, чтобы та не разрывала отношений с Эндрю. Любовь превратила ее младшую сестренку в прекраснодушную мечтательницу. С остервенением набросившись на коробку, Грир сделала прорези в скотче и отогнула картонки. Было бы пыткой, хоть и сладкой пыткой, вновь услышать его голос. Она бы только расплакалась, и их разговор не принес бы им обоим ничего, кроме боли. Если Эндрю вообще стал бы разговаривать с ней после того, как ужасно они расстались. В любом случае, если в Сиэтле сейчас за полночь, то Эндрю, должно быть, уже несколько часов спит крепким сном. И скоро проснется под звуки того допотопного будильника.

Эндрю в постели, спит. Грир села на пол. Во сне он становится прямо-таки неугомонным: руки всегда широко раскинуты, волосы взъерошены, а сам брыкается ногами до тех пор, пока одеяла не оказываются скинутыми на Грир. Она несколько раз украдкой наблюдала за тем, как он спит, любуясь его грациозным телом, широкими плечами и узкими бедрами, мускулистыми ногами и руками. Вообразив себе эту картину, Грир содрогнулась от нахлынувшего жара — но не сексуального удовлетворения жаждала она сейчас, а всего лишь его близости, звука голоса мужчины, который постоянно был в ее мыслях.

Грир потянулась к коробке и достала несколько пузатых пакетиков. Сначала она бездумно смотрела на них, но потом улыбнулась, вспомнив об их забавном содержимом. Церковные мыши. Крошечные керамические существа с колючими усиками, гигантскими ушами и острыми носиками, задранными кверху. Этот недорогой сувенир придется по вкусу детям, да и взрослым тоже. Грир решила, что и на ее собственной кухонной столешнице церковной мышке найдется место. Под пакетами с мышами она обнаружила ряд упакованных часов. Церковь Салисбери славилась самыми древними в мире часами. Хитроумное изобретение без циферблата времен тринадцатого века. Она точно не знала, как они показывают время, но тем не менее принялась без промедления выставлять маленькие копии часов на полку.