Помятая бочка пилотируемого модуля лежала, полуутонув в реголите. Хенсон направил на него детектор, и кнопка стала красной. Прибор работал. Потом прикинул, где раньше был состыкована «Звезда», и куда она могла отлететь.

Направил в ту сторону детектор, точка вновь стала зеленой. Служебный модуль могло далеко отнести, а еще он мог взорваться.

Джим собрался уходить, но был остановлен Муслимовым.

— Часы есть?

Ни у кого из них не оказалось часов. Тогда командир выудил из хлама расколотый гермошлем, зачерпнул в него песок и установил на крупный валун. В отверстие потекли песчинки, замедленно скользя в причудливом танце.

— Здесь песка примерно на полчаса, — пояснил Муслимов. — Это крайний срок. Найдешь или нет аккумуляторы, но ты к этому времени должен вернуться. Извини, после этого я ждать больше не могу. Буду пытаться взлететь на том, что есть, — он неожиданно привлек Хенсона, обнял и проговорил. — Возвращайся, Джимми, найди эти чертовы аккумуляторы.

Хенсон уходил в направлении предполагаемого падения «Звезды», оставляя после себя ровный, как по линейке, след на белоснежной равнине, а Муслимов молотком сбивал неподатливые зажимы и другие остатки прежних модулей. Это уже была не МКС, а лишний груз.

Ни Хенсон, ни Муслимов не обернулись ни разу. Мужчины делали свою работу.

Тот день, который астрономы всего мира, не сговариваясь, назовут Большим Скачком, начался вполне обыденно.

На шестой день своего заточения Алик подъел последние крохи еще остававшейся еды и был вынужден выйти наружу, чтобы прикупить еще продуктов. До комка двадцать шагов, сразу после его посещения он собирался нырнуть обратно в норку.

— Ни хрена себе! — он поднял голову и обалдело замер с открытым ртом.

В этот день до Луны оставалось 120 тысяч километров, и она находилась в фазе Полного Пролета. Солнце освещало и Землю и Луну, визуально зажатое между мирами.

Зрелище было настолько кошмарным, что Алик, взрослый мужик, чуть не описался.

Спутник был во много раз больше, чем обычно. Он имел непривычно мрачный темный окрас. Клубы сдутого реголита покрывали его точно облака. В просветы проглядывали то бескрайние равнины, то горы.

Через все небо за Луной тянулся пылевой шлейф, и больше всего она напоминала живое существо, летящее по небу с вытянутым хвостом.

Алик испытал суеверный ужас. На какой-то момент он перестал слышать все уличные звуки. В ушах один гул, с которым косматые мрачные облака клубятся над перевернутой горной долиной.

Потом звуки вернулись. Оказывается, за время его отлучки, люди успели привыкнуть к величественному зрелищу. Каждый занимался своим делом, кто-то спешил на работу, кто-то гулял, Алика пихнули, посоветовали закрыть рот, обозвали. Все как обычно.

Но Алик не был способен воспринимать действительность так спокойно. Он словно опьянел. И он сделал то, что делать не собирался и что в трезвом уме ни за что бы не сделал. Он позвонил сестре.

— Алло, это я.

В Алгинском управлении ФСБ щелкнула аппаратура прослушки и записи. Телефоны всех знакомых Флорова, даже шапочных, были на круглосуточном контроле.

— Алло, Алик! Боже мой! Ты куда пропал?

Дежурный, как и было предписано, связался с майором Правосудовым и сообщил о звонке. Майор, его люди и Яна все еще находились в Алге. У американцев что-то не заладилось с шатлом, не шли предполетные тестовые программы, так что Серегин принял решение, с места группу не дергать. Существовала вероятность, что «Прогресс» на Байконуре подготовят раньше американцев. И вообще у него было подозрение, что заокеанские друзья тянут время, как всегда прикидывая, какую могут поиметь выгоду.

Запропавший брат с сестрой говорили недопустимо долго, что позволило запеленговать место, с которого объект вел разговор.