Почти два часа провели Рэмзи и Энтони в банке, пытаясь получить деньги по чеку О'Кифа. Проблема была в том, что Рэмзи, не имеющий при себе никакого удостоверения личности, никак не мог доказать банковским служащим истинности своего имени. После долгих разбирательств и совещаний они наконец решили, что Энтони выступит поручителем клиента, подпишет необходимые документы, и мистер О'Киф получит возможность открыть счет в банке. Но это означало, что Рэмзи отныне не сможет получить свои деньги без участия Тони. И конечно, ему это было не по душе.

Самолюбие О'Кифа было сильно задето. Но когда служащие увидели сумму, обозначенную в предъявленном им чеке, их вытянувшиеся позеленевшие лица лучше всего доказали, что они наконец-то поняли всю выгоду представившегося им дела. И тут уж извинениям и уверениям в своей искренней симпатии не было конца. Сам президент банка, привлеченный возникшим переполохом, рассыпался в любезностях и комплиментах. Так что казалось, он в конце концов рассыплется на дюжину маленьких приветливых улыбочек. Но Рэмзи был неумолим. Холодно и неприветливо смотрел он на лебезящих перед ним служащих. Насмешливое презрение застыло в его глазах.

Энтони вновь и вновь удивлялся, искоса поглядывая на своего спутника. Поистине этот человек был загадкой. Загадочно было и его прошлое, и его необычайный старомодный выговор, и нелепая, излишне церемонная манера поведения, и многое-многое другое. Где был он все эти годы до появления в их обществе? Почему скрывает это от них? Эти вопросы всерьез беспокоили Тони. Он попытался узнать о том, какую посылку передал Рэмзи агент из Лондона. Но тот ловко уклонился от ответа и, даже когда они заглянули по дороге в любимый кабачок Энтони, остался столь же непреклонен в своем запирательстве, несмотря на изрядное количество спиртного, которое они выпили там.

Самое любопытное, что Рэмзи сам вспомнил про этот кабачок, хотя внешний вид заведения, видимо, не вызывал у него особого энтузиазма. И все же все то время, что они провели здесь, он оставался неизменно любезен и предупредителен со всеми посетителями кабачка. Даже девицы легкого поведения, облепившие его, как мухи кусок сыра, не только не услышали от него ни одного грубого слова, но, более того, встретили в его лице необыкновенно галантного кавалера и обходительного рыцаря со старомодной учтивостью манер. Он был предельно вежлив и терпелив в обращении с ними, но тем не менее, что, признаться, несколько удивило Энтони, не принял от них ни одного предложения. Хотя его карманы были, конечно, до отказа набиты любовными записочками и номерами с именами девиц.

«Неужели он хранит верность Пенелопе? — думал Тони, с любопытством поглядывая на него. — Знает ли она о его преданности? И интересно, что напишут корреспонденты, когда узнают об этом необычном союзе?» Ничего хорошего ждать, конечно, не приходилось. Трудно было даже вообразить все последствия такого необдуманного шага. И это после стольких лет безмятежной идиллии! Энтони печально покачал головой и сказал Рэмзи, что пора возвращаться домой.

И вот теперь, сидя рядом с ним в салоне быстро приближающегося к дому автомобиля, он вновь вспоминал то, что произошло сегодня утром. О'Киф вдруг быстро повернул голову к боковому стеклу и, тронув Тони за локоть, попросил:

— Натяни вожжи. Будь другом.

— Вожжи? — удивился Энтони. — Ах да. Ты, вероятно, хочешь остановиться?

Он нажал на педаль тормоза, и машина медленно остановилась перед высокими витыми воротами, украшенными сверху острыми железными пиками. Они вышли из автомобиля и подошли к калитке.

— Черт возьми! — выругался Рэмзи, неодобрительно покосившись на небольшую медную табличку, прикрепленную к воротам. Взглянув на большой белый дом, скрывавшийся за массивным каменным забором, он что-то невнятно пробормотал и, вернувшись к машине, опустился в мягкое кресло.