|
Я сунула его в карман, включив одновременно звук и виброзвонок. К двум часам дня я с ужасом решила, что Джек собирается меня бросить. В четыре поняла, что он уже меня бросил. Поскольку терять было нечего, я отправилась к нему домой. В те времена я еще не разъезжала туда-сюда на такси, потому что по-прежнему выплачивала студенческий заем и терпеливо дожидалась поезда в метро. Я сидела в вагоне и смотрела на друзей по несчастью — городскую чернь, которой, как и мне, некуда было деваться на выходные. Никто из них, кажется, особенно не страдал, за исключением хромого старика, который перебирался из вагона в вагон на тележке, подвернув под себя скрюченные ноги. Я дала ему пять долларов — за то, что он несчастнее меня.
Иван, который иногда работает по субботам, позволил мне подождать Джека в вестибюле на диване — прежде я никогда не видела, чтобы кто-нибудь на нем сидел. Наверное, моя задница первой прикоснулась к его цветастой шелковой обивке. Если это так и если дамы с других этажей это выяснят, вряд ли они обрадуются. В конце концов, соседи меня никогда не любили. Иван дал мне «Тайм» и песочное печенье, и я почувствовала себя ребенком. Маленькая мисс Гринлиф ждет в коридоре. Когда приехал Джек, с ракеткой для сквоша и спортивной сумкой, я уже успела трижды отклонить предложение диетической колы. Джек, похоже, не удивился и не обрадовался, увидев меня. Он придержал дверь лифта и, как только мы оказались вне поля зрения Ивана, поцеловал меня в губы. Мы вошли в пустую квартиру — хотя Джек прожил здесь три месяца, он не обзавелся мебелью, не считая кухонного стола, стульев, пружинного матраса и уродливого комода, который ему силком навязал антиквар. Единственная полностью обставленная комната — это детская. Джек позволил Уильяму самому украсить комнату, и в результате получилось нечто среднее между научной станцией и пиратским притоном. Они с отцом купили в мебельном магазине в Нью-Джерси кровать и комод, в которых есть нечто от морского стиля — например, вместо ручек у комода веревочные петли. Уильям расставил на комоде и на полу перед шкафом свою коллекцию динозавров. У него десятки пластмассовых фигурок — все образцы, представленные в Музее естественной истории, даже те, о которых я никогда не слышала, вроде майазавров и гипсилофодонов. Джек изо всех сил постарался дублировать содержимое книжного шкафа дома у Каролины, и есть что-то трогательное в рядах книг — «Бык Фердинанд», знаменитый «Дом на Восемьдесят восьмой улице», «Майк Маллиган и его экскаватор», «Динозавр Боб». Яркие, красочные обложки, твердый переплет, на страницах ни единого пятнышка, какие обычно остаются от детских пальцев. Джек бросил ракетку в угол пустой гостиной. — Хочешь выпить? Вина или пива? Воды? Я покачала головой. — А я выпью пива, — сказал он. — Там чертовски жарко. Я пошла за ним на кухню и стала смотреть, как он открывает холодильник и достает бутылку из картонной упаковки. Не считая пива, холодильник был набит безлактозными продуктами для трехлетнего ребенка, тортеллини, виноградом, пакетами соевого молока. Я смотрела, как Джек подносит бутылку к губам и запрокидывает голову. У него острый кадык — идеальный треугольник, который движется туда-сюда, когда он глотает. — По-моему, мне следует переехать к тебе, — сказала я. Джек поставил бутылку на кухонный стол и взглянул на меня своими бархатными глазами цвета ярко-синих чернил. Вот что осталось несказанным: «Я знаю, ты собираешься меня оставить. Не надо. Не оставляй меня». «Прости, Эмилия. Я не могу этого сделать. Не могу так быстро начать новые отношения. Мой брак едва успел закончиться. Я не в той форме, чтобы начинать все заново». «Но ты ведь меня любишь». |
