— Ты все еще хочешь пойти? — спрашивает Джек и тут же продолжает: — Думаю, нам всем следует принять участие. Втроем. Это будет для нас небесполезно. Мы пойдем туда вместе.

— Хорошо, — отвечаю я.

Он наклоняется и замирает, его губы — совсем близко от моего лица. Я сокращаю расстояние. Мы целуемся впервые после случившегося на Гарлем-Меер, впервые после ссоры. Это самый обычный поцелуй, не слишком нежный или страстный, но знакомый и уверенный.

— Увидимся вечером, — говорит Джек.

— Не беспокойся, все будет в порядке.

Разумеется, нет. Когда Уильям видит меня в коридоре возле Алой комнаты, он хмурится, склоняет голову набок и, судя по всему, оценивает ситуацию и свои возможности. А потом говорит:

— Я не поеду с тобой.

— Сегодня среда, Уильям. По средам ты едешь к нам.

— Не сегодня.

— Но сегодня среда.

— Нет, Эмилия. — Уильям решительно качает головой. — Я не поеду с тобой. Никогда. Ты бросила меня в озеро.

— Я тебя не бросала. Ты поскользнулся. Мы оба поскользнулись. Это произошло случайно. Такое бывает. Надевай пальто.

— Нет! — кричит Уильям.

Из Алой комнаты выглядывает Шарлин, чье внимание привлек необычайно громкий крик.

— Используй внутренний голос, Уильям, — намекает она.

— Скажи Эмилии, что я не поеду с ней, — требует он, бежит к двери, ныряет у воспитательницы под рукой и скрывается в комнате.

— О Господи… — бормочу я и иду следом.

Две-три няни сочувственно улыбаются. Они-то знают, каково общаться с непослушным ребенком, которого нельзя наказать, но за чье поведение ты тем не менее отвечаешь. Матери, напротив, качают головами или бросают в мою сторону неодобрительные взгляды. Кто я такая, чтобы навязывать свое оскорбительное присутствие маленькому мальчику, которому нужна только мама. Настоящая мама, чье место никоим образом нельзя было занимать…

— Прошу прощения, — говорю я Шарлин, заходя в комнату. — Идем, Уильям. Нам пора.

— У мальчика был трудный день, Эмилия, — отвечает воспитательница. — Он пытался осмыслить то, что случилось в парке на выходных.

Я уже не восхищаюсь Шарлин. Она идиотка. Ей вообще нельзя доверять маленьких детей.

— Там нечего осмыслять. Он поскользнулся и упал, у него промокли ноги. Ничего особенного.

— Мне кажется, для Уильяма все гораздо серьезнее. Ему трудно чувствовать себя в безопасности с вами. Безопасность и защищенность очень важны для детей, особенно для тех, чье ощущение стабильности окружающего мира поколеблено разводом родителей или иной психологической травмой.

Шарлин сидит рядом с Уильямом. Он снял с полки огромную энциклопедию динозавров и читает, слюнявя палец и демонстративно переворачивая страницы. Я стою над ними, переминаясь с ноги на ногу. Мне жарко в пальто.

— Уильям, — обращаюсь я к нему. — Прости за Гарлем-Меер. Мне очень жаль, что ты промок, правда. Я просто хотела показать тебе эту часть парка. Гарлем-Меер — одно из моих любимых мест, и я хотела с тобой поделиться. Я надеялась, что тебе тоже понравится.

Уильям морщится и заслоняется книжкой.

— Уильям, — настаиваю я. — Если ты сейчас пойдешь со мной, я обязательно куплю тебе «Таинственный сад». Ты сможешь доказать, что эта книжка не слишком сложна для тебя. А еще мы купим остальные книжки про Лилу. Ведь у нас есть только «Дом на Восемьдесят восьмой улице».

Шарлин осторожно кладет руку поверх страницы.