Поднявшись по широкой лестнице, Джек постучал в дверь бронзовым молотком — и вдруг подумал: сколько раз он бывал в этом доме, но никогда не входил через парадную дверь.

   Массивные дубовые створки отворились — и у Джека перехватило дыхание, когда он увидел стоящего за порогом. А тот только и сказал, так просто, будто они виделись вчера:

   — А-а, Маккормик.

   «Ну и ну, — подумал Джек, — на что он похож!» Волосы, когда-то светлые, безжизненными серыми прядями спадают на безвольный лоб; кожа, резиновой маской обтягивающая лицо, приобрела пепельный оттенок. Грегори Лавендер стал ниже ростом, сгорбился и согнулся, словно не в силах был держать вес своего тела. Джек быстро прикинул, сколько ему сейчас лет: должно быть, за шестьдесят. Если Джорджия осталась у него в памяти четырнадцатилетней девочкой, то отец ее — суровым, сильным мужчиной средних лет. Только теперь до него дошло, что перед ним старик, что прошло два десятилетия… Ему потребовались некоторые усилия, чтобы пробудить, освежить гнев и злость, которые он носил в сердце двадцать лет.

   — Соскучились по мне, старина? — попытался он скрыть свою реакцию на то, как сильно сдал этот человек.

   — Да не то чтобы очень, — подхватил его тон Лавендер. — Просто выбора у меня, пожалуй, нет. — И с явной неохотой отступил в сторону, пропуская посетителя в свой дом.

   На Джека пахнуло непривычным запахом — затхлым, спертым. Тогда, давно, он, если не считать редких набегов на кухню за едой или в туалет, бывал только в комнате Джо. А там всегда пахло свежесрезанными цветами и нежными духами (последнее, он помнит, приводило его в недоумение). Дом, судя по всему, как и его хозяин, основательно состарился с годами.

   — Удивлены, что это именно я тот, кто охотится за «Лавендер индастриз»? — Джек прошел следом за стариком в гостиную.

   — Удивлен — не то слово. Я вас воображал до этой минуты где-нибудь в одиночке в Лортоне или Куантико. Или даже мертвым. Это как вам больше нравится. — Он помолчал. — В лучшем случае — что вы проводите свои бренные дни в компании пьянчуг, презирающих вас, как вы когда-то презирали всех, кто о вас заботился.

   Джеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать готовый сорваться с губ яростный ответ. Он лишь стиснул зубы и ровным голосом проговорил:

   — Как видите, воображение вас подвело, старина.

   Грегори Лавендер, скривившись, повернулся к нему спиной, и Джек остался стоять в дверях, осматриваясь. Слабые лучи зимнего солнца пробиваются сквозь ветхие шторы. Мебель, старообразная и мрачная, покрыта толстым слоем пыли. Кто поверил бы, что это жилище самого богатого в городе человека… «Несчастный старикашка, — думал Джек. — На создание домашнего уюта тратил не больше, чем на свою единственную дочь. Да и что он любил в жизни? Никогда и ничего, кроме своего проклятого дела».

   Словно прочитав его мысли, Грегори Лавендер стремительно обернулся:

   — Я хочу получить назад свою компанию.

   — Вам следовало получше заботиться о ней. Старик, осклабившись, приготовился дать отпор, но Джек опередил его:

   — Как и о своей дочери.

   — Так вот в чем дело. Джорджия! — криво усмехнулся Грегори Лавендер.

   — Да, теперь вы правы.

   — Мне бы сообразить, когда вы начали рыскать вокруг «Лавендер индастриз».