— В этом вопросе я гораздо современнее тебя! — отпарировал Хасан.

Сафват Мирган расхохотался.

— Реакционер в политике и сторонник прогресса в любовных делах. Впрочем, не ты первый, не ты последний.

Смуглое лицо Хасана еще больше потемнело. В глазах вспыхнула злоба. Он терпеть не мог, когда его обвиняли в реакционности политических взглядов. Он искренне считал демократию венцом прогресса. Только демократия препятствует возникновению фашизма. Однако под демократией он понимал тесный союз избранных членов общества, то есть тех, кто способен влиять на это общество, — мыслителей, интеллигентов. Народа же как социальный фактор он не признавал и к простым людям относился с пренебрежением. Он просто не считал их равными себе. Его возмущало, что революция раскрепостила широкие народные массы. Он презирал тех представителей своего класса, которые примкнули к революции и с ожесточением выскочек подрывали освященные веками устои. Он считал, что они притворяются и заискивают перед «народом» из трусости, надеясь переждать бурю. Сам он гордился своим происхождением, своими знатными предками и подходил к людям и событиям с меркой надменного аристократа. И теперь слова Сафвата заставили его заговорить о том, что всегда интересовало его друга превыше всего, — о политике.

— Неужели ты считаешь, что американская демократия равносильна реакции? Соединенные Штаты — образованная страна. С помощью науки Америка опровергла коммунистические предсказания.

— А мы все не можем отвыкнуть от пустой болтовни, — вмешалась Нахад. — Даже когда враг начал наносить удары по глубинным районам нашей страны.

Хасан Хамуда сказал грустно:

— Вся беда в том, что мы потерпели поражение, но не хотим признать этого факта. Когда мы смиримся с этой печальной истиной?

Журналист закурил.

— Русские предпримут еще один шаг для дальнейшего укрепления нашей оборонной мощи.

Опять русские, которых Хасан Хамуда боится больше, чем холеры! Если бы не русские, то пятое июня стало бы для него счастливым днем. Но нет, счастья на этом свете не бывает.

— А мы продержимся до тех пор, пока твои русские пришлют свою помощь?

— Русские не допустят нашего нового поражения! — убежденно заявил Сафват.

— Да хранит нас аллах!

— Русские не преследуют никаких своекорыстных целей! — засмеялся Сафват.

Нахад попыталась перевести разговор с политики на более интересную для нее тему. Она шутливо посоветовала:

— Почему бы тебе не дать брачное объявление в газету?

— Предлагаю такой текст, — добавил Сафват. — «Преуспевающий адвокат, богатый, аристократического происхождения, сорока лет, любящий Америку и про-израильски настроенный, хочет жениться на красивой девушке не старше двадцати лет, придерживающейся ультрасовременных взглядов».

— Боюсь, первым на такое объявление откликнется министр внутренних дел, — усмехнулся Хасан.

XXXII

Медовый месяц Марзук и Надер провели в Асуане. Вернувшись в Каир, они сняли квартиру на улице Фана. Марзук вновь обрел уверенность в себе, а с ней вернулись надежды и радужные мечты. Надер получила приглашение сниматься в новом фильме. Она поставила условие, чтобы главного героя играл Марзук. Ей заявили, что об этом не может быть и речи. Тогда она отказалась сниматься. Через несколько дней повторилось то же самое, и Марзук решил поговорить с женой.

— Больше ты не можешь отказываться от съемок, иначе…

— Я убеждена, что твое участие обеспечит успех любому фильму, — перебила его Надер.

— Беда в том, что продюсеры не разделяют твоего убеждения.