Аркадий Карасик. Любовь под прицелом
Глава 1
1
Дом, в котором живут родители, серая уродливая коробка времен Хрущева, – на полдороги от работы до моего жилья. Мало того, он стоит в ряду таких же уродцев рядом с остановкой автобуса, где мне приходится пересаживаться на трамвай. Очень неудобно! Неизвестно, ожидает ли меня дома обедо ужин, приготовила ли его Ольга, а у матери всегда наготове и борщ, и второе, и, главное, вкуснейшие пирожки с необыкновенной начинкой. Поэтому в памятный день я снова заглянул в родительскую однокомнатную квартиру на втором этаже. – А у нас, Коленька, новость, – сразу сообщила мать. – Фимка замуж выскочила. Серафима, или, как ее все дружно звали – Фимка, напоминала грушу, если не перезрелую, то готовую перезреть. Узкоплечая, с мощными бедрами и перевязанным тесьмой тощим хвостиком волос, она не пользовалась вниманием парней. Скорее наоборот – вызывала насмешки и ядовитое хихиканье. Мама давно тайком всхлипывала. Не видать ей замужества дочери и не нянчить внучат… И у нас с Ольгой детей не было. Поэтому я и удивился. Сестра вышла замуж? Да еще так скоропалительно, что мы и не заметили! Интересно, кого она подманила? Неужели такого же уродца? Вообще то при физической силушке Фимки – впору не подманить, а заковать в семейные кандалы. Ибо сеструхе нужно бы работать грузчиком в продовольственном магазине, ворочать пудовые тюки и ящики, а не трудиться лаборанткой в научно исследовательском институте. Вторая новость, которой огорошила меня мать, оказалась ещё более удивительной. Неожиданного жениха Фимки я однажды видел. Он – полная противоположность сестре. Если она красуется разбухшими бёдрами, то Никита вообще их не имеет. То есть бедра, конечно, есть, но такие тощие, что создается впечатление – ноги растут прямо из живота. Зато плечи у парня необъятные, рубашки самого большого размера лопаются по швам. Плюс – неприятная для окружающих манера размахивать руками, разводя их в стороны или прижимая к выпуклой груди. Не зря готовые на прозвища дворовые пацаны при первом появлении Никиты прозвали его Штопором. А ежели учесть возраст молодоженов: Фимке – тридцать пять, Никите – двадцать восемь, то впору удивляться фокусам насмешницы жизни. – Кого осчастливила сеструха? – Я прикинулся ничего не видящим и не слышащим простаком. – Знаешь ты его, знаешь. С неделю тому назад Фимка приводила на обед… В милиции служит… Всех, кого сестра приводила в родительский дом, просто не упомнишь. Они таинственно возникали и так же таинственно исчезали. Но Никиту я запомнил. Гаишник. Их я по запаху отличаю от всех других. Может быть, потому, что часто разъезжаю на «москвиче». – Новобрачная уже переехала? – Куда? – с горькой улыбкой спросила мать, убрав руки под фартук. – Муженек Фимкин в милицейском общежитии обитает… Дома Фимка, дома… Вон – скубятся с отцом… Действительно, из комнаты доносятся голоса: густой, прокуренный и женский плачущий. Я осторожно, стараясь не привлекать внимания, пробрался на диван, служащий спальным местом для матери. Отец с Фимкой сидели возле окна. Разговор шел на максимальных оборотах. – Искала, искала и нашла, – раздраженно гудел отец. – Твоего парня впору раствором обливать и в кладку засовывать. Ногами наружу… Небось, в милицейском строю весь ранжир портит. И как его только не попрут – никак не пойму. Отец работал на стройке каменщиком и был твердо уверен, что только там его окружают настоящие люди. Все остальные, находящиеся за пределами временного ограждения, – глупы и уродливы. Иногда эти определения, нисколько не смущаясь, он отпускал в адрес родных и близких. |
