На следующий день – очередной вызов к следователю.

Как мне показалось, Вошкин на этот раз более солидно подготовился к нелегкому допросу. На лице – доброжелательность, смешанная с самоуверенностью.

– Продолжим?

– Я уже неоднократно заявлял, повторяю еще раз: продолжение последует только после того, как я буду твердо уверен в безопасности Серегиной… Сегодня могу добавить: и жены тоже…

– Жены? – удивился Вошкин. – Что с ней случилось?

– Месяц тому назад не возвратилась с работы. В милицию заявлено.

– Впервые слышу… Разберусь… В отношении Серегиной мне кое что удалось узнать. Короче, она – в безопасности.

– Вы нашли ее? Освободили? Почему же тогда она не навестила меня?

Вошкин поднялся из за стола, прошелся по комнате… Какую он сейчас играет роль? Неподкупного следователя? Жесткого судьи? Зря старается – я его уже вычислил, знаю ему цену.

Может быть, он просто тянет время, лихорадочно обдумывая свой следующий ход… В одном я твердо уверен: если Любашу освободят, она немедленно примчится на свидание… А ее нет…

– Приходится быть откровенным до конца… Держитесь за стул, Николай Иванович. Короче, прокурор согласился с моими доводами, и вы освобождены под подписку. Будете отмечаться в отделении милиции, приходить ко мне на допросы, давать необходимые показания… Но жить можете дома… Остальное – ваши проблемы. С пропажей жены я разберусь и при первой же встрече поставлю вас в известность.

– Спасибо, – пролепетал я, плохо владея языком и губами. – Был уверен в вашей помощи…

– Какая помощь, о чем вы говорите, – Вошкин замахал |руками, как ветряная мельница крыльями. – Сделано все по справедливости… Кстати, у меня плохо заводится двигатель, не согласитесь посмотреть, подрегулировать? Больше мне обратиться не к кому…

Я, конечно, согласился.

3

Процедура освобождения под подписку длилась несколько дней. На первых порах никто меня не вызывал, я ничего не подписывал. Вошкин, похоже, позабыл о моем существовании… Впрочем, вряд ли – ему напоминал обо мне двигатель «жигуленка»… Подозреваю, что неожиданная свобода тесно связана с возникшей неисправностью личной машины…

Я поделился своей радостью с сокамерниками. Попробуй помолчать, когда тебя так и распирает надежда на скорое свидание с родными. Я не мог ни есть, ни спать, носился по камере из угла в угол, забирался на нары и тут же спрыгивал на пол. То и дело поглядывал на двери – не откроются ли они, не выкрикнет ли с порога вертухай: «Чернов, на выход с вещами!»

– Как выйдешь, придешь домой, сразу позвони Зинке, – втолковывал мне цыган. – Записывать не надо – вдруг шмон! – запомни номер телефона, – он прошептал мне его на ухо, будто из за запертой двери мог подслушать вертухай. – Запомнил?… Скажи Зинке, пусть все продаст – машины, золото, квартиру, а меня отсюда вытащит… Скажешь?… И еще… пусть добьется личного свидания… Соскучился я по женщине – страх! Что, она не понимает? Придет – я ей покажу! По стене размажу, моргалы попорчу, – хорохорился цыган, но мы все знали: он любит жену ничего ей не сделает. – Сколько будет стоить личное свидание – пусть не жадничает. Выйду – заработаю. Не хватит наличности, пускай обратится к моим братьям, те помогут… Так и скажи, не перепутай!

Каждый из сидящих в камере высказал свои просьбы. Их было так много, что они перепутались в голове, одно забивало другое… Итак, цыган – продать все, но выручить – раз, личное свидание – два… Петька Зануда: переслать нюхалку – раз, не скувиться, дождаться его освобождения, узнает – раздерет пополам… Васька Кривой – передать брательнику: путь навестит – раз, в передаче засунуть в макаронину записку, сообщить, кто заложил, – два.