|
Но поэту нашего времени этого мало. И сознавая, что в наше время только поэтический талант, равный пушкинскому, мог бы доставить автору и Славу, и Деньги; он предпочитает распорядиться иначе: поэтическую искру свою разводит он на множество прозаических статей; он пишет повести, рецензии, фельетоны и, получая за них с журналистов хорошие деньги, без сожаления видит, как поэтическая способность его с каждым годом уменьшается, как даже самая форма, которою он овладел было в значительной степени, делается ему с каждым годом менее доступною и, наконец, представляет ему трудности непреодолимые. Дело сделано: в литературе одним поэтом меньше, а вместо двух-трех десятков стихотворений публика получила несколько повестей, рецензий и фельетонов. В нашей литературе есть несколько таких примеров. Публика не внакладе; двух-трех десятков стихотворений, пропавших таким образом, также не очень жаль; но дело в том, что у кого-нибудь из таких авторов, добровольно отказывающихся от поэтического поприща, может быть, развился бы значительный и самобытный поэтический талант, если б они продолжали раздувать свою поэтическую искру. А поэтический талант, хоть и не обширный, лишь бы самостоятельный, стоит десяти талантов повествовательных, потому что такие таланты редки во всех литературах. В доказательство приведем хоть нашу: у нас немало можно насчитать талантливых беллетристов, а поэтов, даже и второстепенных, весьма мало».
Впрочем, покопавшись в «курганах книг, похоронивших стих», автор статьи сумел все же найти несколько заслуживающих внимания публикаций. Прежде всего, это Ф. Т. или Ф.Т-в. (Федор Тютчев), стихи которого выходили еще в пушкинском «Современнике» и «в которых было столько оригинальности, мысли и прелести изложения, столько, одним словом, поэзии, что, казалось, только сам же издатель журнала мог быть автором их». Рецензент не жалеет добрых слов в адрес по Ф. Т: «Между тем стихотворения г. Ф. Т. принадлежат к немногим блестящим явлениям в области русской поэзии. Г. Ф. Т. написал очень немного; но все написанное им носит на себе печать истинного и прекрасного таланта, нередко самобытного, всегда грациозного, исполненного мысли и неподдельного чувства. Мы уверены, что если б г. Ф. Т. писал более, талант его доставил бы ему одно из почетнейших мест в русской поэзии». И даже некоторая бессодержательность его стихов (страшный упрек в «прозаический век») в глазах рецензента, нового, демократического «Современника» неожиданно оказывается не таким уж страшным пороком, который с лихвой искупается мастерством Ф. Т.: «Главное достоинство стихотворений г. Ф. Т. заключается в живом, грациозном, пластически верном изображении природы. Он горячо любит ее, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, неуловимые черты и оттенки ее, и все это превосходно отражается в его стихотворениях. Конечно, самый трудный род поэтических произведений — это те произведения, в которых, по-видимому, нет никакого содержания, никакой мысли; это пейзаж в стихах, картинка, обозначенная двумя-тремя чертами. Уловить именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорисоваться сама собою данная картина, — дело величайшей трудности. г. Ф. Т. в совершенстве владеет этим искусством». Среди других достойных внимания поэтов, автор упоминает Афанасия Фета, друга Герцена Николая Огарева и некого Николая Спиглазьева, впрочем стихи последнего, которые он цитирует в статье откровенно слабые. Тот же критик упоминает Фета в другом обзоре, и упоминание это связано с попыткой Афанасия Афанасьевича писать прозу. Он цитирует стихотворение Фета «Диана» и пишет далее: «Всякая похвала немеет перед высокой поэзиею этого стихотворения, так освежительно действующего на душу; мы искренно пожалели, что г. Фет, которому природа дала лучший из даров своих — дар поэзии; который так мастерски, так художественно пластично умеет описывать Диану, вздумал описывать Марью Ивановну и тому подобные личности (см. |
