— Я понимаю, — грустно улыбнулась Ифигиния. — То же самое было и у меня, когда сестра была ребенком. Но все взрослеют, Маркус.

 — И своими руками уничтожают возможность обрести счастье?

 — Да, иногда…

 — Слишком высока цена ошибки, Ифигиния. Я не позволю Беннету совершить ее.

 Ифигиния сжала в руках веер:

 — Милорд, несколько лет я давала уроки юным девушкам и обнаружила, что они не всегда усваивали именно то, чему я хотела научить их. Слишком часто они умудрялись извлечь нечто совсем иное из преподанных им уроков.

 — Что должен означать сей прискорбный вывод?

 — Поверьте мне, милорд, ваш подход к проблеме чреват огромным риском. Беннет может слишком многому научиться у вас.

 — Очень надеюсь на это! — с вызовом воскликнул Маркус.

 — А вот я очень сомневаюсь в том, что он правильно усвоит ваши уроки. Если история закончится плохо для Беннета, он рискует стать слишком похожим на вас, милорд.

 Маркус смерил ее взглядом, полным презрительного недоумения:

 — Прошу прощения?

 — Вы научите Беннета таким вещам, что в последующие годы он может превратиться в человека, подобного вам…

 — В какого же это человека, позвольте полюбопытствовать? — угрожающе-вкрадчиво спросил он.

 — В человека, живущего по правилам столь строгим и неумолимым, что не оставляют места для любви…

 Жуткая тишина повисла в карете. Маркус не шелохнулся, но Ифигиния чувствовала, что буквально тонет в пучине его безмолвного гнева.

 — Милорд, не стану притворяться, будто много знаю о вашем первом браке. Я могу лишь догадываться и думаю — он не был счастливым.

 — Он был настоящим адом.

 — Хочу напомнить о нашей сделке. Ответьте на мой вопрос, милорд. В то время мог ли кто-нибудь из знакомых отговорить вас от этого брака?

 — Нет. — Короткое слово упало словно тяжелый камень. — Скорее всего нет. Я был убежден, что знаю, что делаю… Я думал, что влюблен, — жестко усмехнулся Маркус. — И верил, что Нора любит меня.

 — Возможно, так оно и было, — бросила пробный камешек Ифигиния.

 — Нет. — Его руки сжались в кулаки. — Ей просто понадобился отец для ребенка, которого она носила.

 Она застыла:

 — Я не знала…

 — Никто не знает об этом. Ни одной живой душе я не говорил, что моя Нора досталась мне после того, как зачала ребенка от другого мужчины.

 — О Маркус! Но это ужасно!

 Некоторое время он молчал, а Ифигиния никак не могла подобрать нужные слова. Ее ошеломила мысль о том, как долго Маркус носил в себе эту боль.

 — Семья Норы жила по соседству, — вдруг заговорил Маркус. Голос его звучал так, будто каждое слово он выкапывал из могилы, в которой похоронил свое прошлое. — Мы росли вместе. Она была на год младше. Когда мне исполнилось шестнадцать, я понял, что влюблен, влюблен на всю жизнь.

 — Маркус, пожалуйста, не надо! Не рассказывай…

 Но он словно не слышал ее.

 — Думаю, она находила меня забавным. И полезным. Вместе мы учились танцевать на местных балах. Я научил ее ловить рыбу. Нора была первой женщиной, которую я поцеловал.

 Больше она не хотела ничего слышать.