— Да, но ничего подобного никогда не происходило, поскольку ты никогда не принимал решения, не исследовав самым тщательным образом всех нюансов дела.

 — Повторю: миссис Брайт действительно удалось убедить меня изменить свое первоначальное мнение и дать согласие на твой брак. — Маркус отпил бренди.

 — Черт возьми!

 — Теперь ты убедился в ее влиянии на меня?

 — Да! — Беннет сердито поджал губы. — Да, вполне, хотя в данном случае я выиграл от ее вмешательства. Это так не похоже на тебя, Маркус!

 — Да, не похоже. — Он снова посмотрел на механического дворецкого, замершего в углу. — Я всегда старался подчинить свою жизнь ясным и строгим принципам.

 — Ты делал это уже тогда, когда я был еще ребенком, — подтвердил Беннет.

 — Миссис Брайт заставила меня изменить, а в некоторых случаях просто нарушить целый ряд правил. Если предположить, что я не безумен, то любопытно услышать твое мнение на сей счет.

 — Не обижайся, брат, но меня поражает, как ты позволил страсти управлять своим рассудком!

 — Однажды я упрекал тебя в том же самом.

 — Верно, — нахмурился Беннет. — Ты всерьез намерен жениться на ней?

 — Да.

 — Постарайся объяснить мне, почему ты решил жениться именно на этой женщине, — вздохнул Беннет.

 Маркус задумчиво взглянул на механического дворецкого:

 — Рядом с ней я не чувствую себя машиной из пружин и шестеренок.

 Беркли внимательно просмотрел последние пометки в своем блокноте. Крепче посадил на носу очки и пристально взглянул на Маркуса:

 — Что именно вы надеетесь обнаружить, сэр?

 — Я ищу связь между музеем Хардстаффа и человеком, воздвигшим памятник на Ридингском кладбище.

 — Не понимаю. Какая может быть здесь связь?

 Маркус еле заметно улыбнулся:

 — Я плачу вам только за то, чтобы вы ее обнаружили, Беркли.

 — Да, милорд. — Поверенный, тяжело вздохнув, поднялся с кресла. — Я немедленно приступлю к расследованию.

 Глава 19

 — Мы рассказали Марианне сразу же после завтрака. Очень долго она молчала. — Зоя поднесла к глазам платочек. — Я была в ужасе, думала, что теперь она навсегда возненавидит нас… Она заплакала…

 Ифигиния, сидевшая за своим столом, обменялась многозначительным взглядом с Амелией. Та подняла брови, но промолчала. Никто не прерывал повествования Зои.

 — А потом, — Отис высморкался в свой большой платок, — потом она посмотрела на меня и сказала: «Отец!» После стольких лет она наконец-то сказала мне «отец»!.. И бросилась в мои объятия.

 — Клянусь, это была самая счастливая минута в моей жизни! — Слезы радости полились из глаз Зои.

 — И в моей, любимая! — Отис подошел к ней, крепко обнял. — Ты не представляешь себе, что значит для меня возможность наконец-то открыто назвать Марианну дочерью!

 — Нам следовало рассказать ей все еще в прошлом году, сразу после смерти Гатри, — обратилась Зоя к Ифигинии. — Скольких неприятностей можно было бы избежать!

 Ифигиния сцепила лежащие на столе руки и, нахмурившись, спросила:

 — Но что будет с ее замужеством?

 — Марианна настаивает на том, чтобы рассказать всю правду жениху, — с нескрываемой гордостью поделился Отис.