– Потому что я не могла уснуть, – ответила она, защищаясь.

Наступило молчание, прерывавшееся лишь его хриплым дыханием.

– И я не мог, – признался он, в конце концов и спросил: – Ты боишься грозы?

– Немного, – кивнула она.

– Бояться нечего, – сказал он и, положив ей руку на талию, стал легонько подталкивать ее к спальне. – Разве ты не знаешь, что это просто боги хлопают в ладоши? Тебе в детстве об этом не рассказывали?

Как раз в этот момент мощный раскат грома сотряс дом, и Сюзанна со страху подскочила.

– Ложись в постель, – коротко приказал он.

Она повиновалась, но посмотрела на него огромными глазами, полными мольбы.

– Нет, Сюзанна. Нет, – покачал он головой. – Ты сама не знаешь, о чем просишь, – сказал он, глядя на нее искоса.

Она и не подозревала о том, что просит о чем-то, но вдруг поняла, что хочет, чтобы он остался и защитил ее от бушевавшей за окнами стихии.

А от той, что внутри? – промелькнуло у нее в голове.

– Ладно, я посижу здесь, пока ты не уснешь, – неохотно согласился он странно отрешенным голосом.

Сюзанна скользнула под пуховое одеяло, прислушиваясь к гулкому биению сердца, отдававшемуся у нее в ушах.

Паскуале присел на край кровати, как можно дальше от нее.

– А теперь спи, – проговорил он тихо. – С тобой ничего не случится, пока я здесь.

Проснувшись, Сюзанна обнаружила, что лежит под своим пуховым одеялом в объятиях Паскуале, что ее голова покоится у него на плече, а сам он спит. Прислушиваясь к его равномерному дыханию и повинуясь инстинкту человека, не совсем проснувшегося, она еще теснее прильнула к нему. Он прижал ее к себе. Никогда еще Сюзанна не чувствовала себя такой защищенной. Она немного сползла вниз, чтобы коснуться щекой его голой груди и услышать громкое и ровное биение сердца.

Она не могла устоять. Просто не могла ничего с собой поделать. Подняв голову, она поцеловала его в шею, а он, вздохнув, пошевелился и, лениво протянув руку, захватил ладонью ее грудь вместе с тонким шелком ночной рубашки и стал гладить набухающий сосок.

Потом он расстегнул ночную рубашку, обнажив ей грудь и шепча что-то на своем родном языке.

Она не разбирала слов, но воспринимала чарующий ритм итальянского языка почти как поэзию. А потом он стал целовать сосок, и она содрогнулась, когда его рука скользнула вниз и подняла край рубашки выше колен.

Он стал целовать ее в губы долгими, настойчивыми и глубокими поцелуями. Сюзанна разомкнула губы, будто уже с рождения знала, какого он ждет от нее ответа.

Он засмеялся хриплым смехом, в котором слышались и восхищение, и неприкрытое желание, и стал гладить ее нежную кожу на внутренней стороне бедра, вызвав у нее восторженный стон. Ее желание стало ей неподвластно, и она еще теснее прижалась к нему.

Он опять засмеялся и, взяв ее руку, положил на пояс своей пижамы, не скрывавшей возбуждение его плоти, тихо шепча ей на ухо что-то бессвязное.

Ее знание итальянского было поверхностным, но она поняла его желание – руки говорили за него, а настоятельная мольба, звучавшая в голосе, была понятна так же, как если бы он говорил по-английски… Раздень меня…

Сюзанна будто знала с рождения, что надо делать. С легким стоном она просунула руку под пояс пижамы, нисколько не смущаясь тем, что делает. Взяв своей рукой твердую шелковистую плоть, она стала нежно водить пальцами вверх и вниз, приходя в неописуемый восторг от отрывистых постанываний Паскуале.

Проявляя неожиданную настойчивость, он стянул с нее рубашку, и она вдруг поняла, что будет дальше. Паскуале собирается овладеть ею.

Прямо сейчас.

Приподняв ее голову, он склонился над ней и стал осыпать поцелуями, под градом которых она готова была разрыдаться от счастья.