– Предоставь это мне, – резко сказал он. – Я ей позвоню и скажу, что нам с Франческой пришлось неожиданно уехать. Это на самом деле так, – мрачно добавил он, – потому что я намерен побыть с сестрой наедине, чтобы научить ее, как молодая девушка должна себя вести и как не должна.

Бросив на Сюзанну последний уничтожающий взгляд, он направился к двери, но остановился.

– Да, и вот еще что.

Неужели осталось еще что-нибудь? – с болью подумала Сюзанна.

– Никогда больше не пытайся найти мою сестру. У тебя не может быть ничего общего с семьей Калиандро. Это понятно?

Сюзанна гордо вздернула подбородок, хотя гордости вовсе не испытывала.

– Можешь не сомневаться! – ответила она таким твердым голосом, что и сама удивилась. Теперь, когда он не стоял так близко, к ней стала возвращаться способность нормально рассуждать, и она с удовольствием ухватилась за возможность указать на изъяны в его лекции о морали.

Ее глаза опасно заблестели.

– Не воображаешь ли ты, что можешь свалить всю вину за то, что случилось, только на меня? – тихо спросила она и заметила, как он вздрогнул. – Как говорится, в таких делах всегда участвуют двое. И, в конце концов, ты начал первый.

– Неужели я? – усмехнулся он.

Она покраснела, но устояла под его обвиняющим взглядом.

– Если сама мысль о том, чтобы заниматься со мной любовью, приводит тебя в такой ужас, ты мог бы остановиться гораздо раньше, чем это сделал.

– Когда мужчину приводят в возбуждение, пока он спит, он обычно не анализирует своих действий. – Лицо у него было каменное, в глазах – презрение. Поворачивая ручку двери, он бросил последнюю оскорбительную фразу: – Будем считать, что я принял тебя за другую.

Глядя ему вслед, Сюзанна подумала, что никогда еще в своей жизни никого так не ненавидела.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Туман воспоминаний рассеялся. Глядя на Паскуале, Зуки пыталась напомнить себе, что прошло семь лет, и что этот человек оскорбил ее так, как никто и никогда не посмел бы это сделать.

Хотя в известном смысле она должна быть благодарна Паскуале за свое удивительное превращение из гусеницы в прелестную бабочку. Перенесенное унижение помогло понять, что больней ей больше никогда не будет. Застенчивость ушла в прошлое. Вместо наивной Сюзанны появилась Зуки, с абсолютно новой, несколько хрупкой внешностью, которая гарантировала ей полную безопасность от подобных неприятностей.

Не забывай об этом, напомнила она себе, глядя на Паскуале.

Она познакомилась с ним, когда ему было двадцать четыре года, и уже тогда он был совершенно неотразим. Семь лет спустя его обаяние стало еще более мощным, и, кроме того, в тридцать один год в Паскуале появилось ленивое уверенное высокомерие, противостоять которому, как она поняла, было почти невозможно…

– Не верится, что с годами ты стала такой застенчивой, – насмешливо произнес он, когда она накинула поверх бикини шелковый халат. – Помнится, однажды ты гордо выставила напоказ свое тело.

Она решила не поддаваться на провокацию: если начнет с ним ссориться, то даст ему возможность одержать над ней победу, а этого она не позволит. Никогда больше не позволит.

– Так о чем ты хочешь поговорить со мной, Паскуале? – холодно спросила она, взяв с камина щетку и расчесывая тяжелые шелковистые пряди.

– Как давно ты знакома с Сальваторе Бруни? – пронзил он ее взглядом своих темных глаз.

Услышав имя фотографа, который привез ее сюда, она в изумлении открыла рот.

– Ты тоже с ним знаком?

– Я спросил, – высокомерно заметил он, игнорируя ее вопрос, – как давно ты с ним знакома? – В его голосе зазвучал металл.

Разозленная таким тоном, она вызывающе вздернула подбородок.