— По всей видимости, вы! — не подумав, резко бросила она, и они оба замерли, осознав смысл ее слов. — Я… я не то хотела… — Джейн глубже вдавилась в подушки, когда Райан ближе наклонился к ней, пристально изучая ее глазами, которые из рассерженных светло-синих стали очень темными, чувственными.

Она дышала быстрыми, неглубокими вдохами, на бледные щеки опять вернулся румянец. Пульсирующая боль в левой руке притупилась до такой степени, что она стала снова вспоминать события прошлой ночи.

— Да, действительно, — тихо пробормотал он, возвышаясь над ней. — И что сделано, то сделано, верно, Джейн? Изменить это я не могу…

Он взял ее за подбородок и провел большим пальцем по влажному месту в ямочке у нее под глазом.

— Да и ты вряд ли захотела бы, — добавил он охрипшим голосом. Хотя в его уверенном тоне присутствовала доля мужского самодовольства, но в нем не было злорадного торжества над поверженным противником, и сердце Джейн затрепетало в груди.

— Я…

Его большой палец, скользнув по благородно очерченной скуле, опустился наискось и прошелся по ее дрожащим губам.

— Не надо! Не лги, Джейн. Давай будем честными друг с другом хотя бы в этом…

Он наклонился и поцеловал ее, но не жадно и хищно, как целовал всю прошлую ночь, а мягко, нежно, обольстительно… как бы прощая. Утренний поцелуй, полный такого нежного обещания, что Джейн была околдована и потрясена. Она почувствовала, как его рука скользнула под отворот халата и охватила ее теплую грудь, мягко исследуя твердеющий сосок. Возможно, она нашла бы в себе силы отвергнуть его страсть, но против его нежности она была беззащитна. До этого ни один мужчина не считал ее достойной нежности.

— Да, нам обоим было хорошо, не так ли, дорогая? — прошептал он, касаясь губами ее губ. — Дивно хорошо. Так зачем сопротивляться этому? Может, уже пора перестать оглядываться и начать смотреть вперед…

— И что тогда? — спросила она сквозь туман, заволакивающий ее мозг и порождаемый сладостью поцелуев, которая действовала сильнее всяких болеутоляющих средств.

— Тогда мы много Можем друг для друга сделать. — Его голос приобрел дразняще растянутую, возбуждающую интонацию. — Ведь я обещал доктору присматривать за тобой…

Годы самоотречения определили ее инстинктивную реакцию.

— Я не нуждаюсь…

— Еще как нуждаешься — все мы в этом нуждаемся в определенные периоды жизни, — сказал он, убрал руку с ее груди и отвел спутанные кудри с гладкого лба. — И нуждаешься больше, чем кто бы то ни было, дорогая… иначе ты не так быстро согласилась бы продать себя вчера вечером.

Ее охватило жгучее чувство стыда. Она хотела сказать ему, что он чересчур дорого заплатил за то, что было отдано охотно, но тогда слишком многое стало бы явным.

— Это было не так — я разозлилась…

— Знаю, я тоже разозлился, — успокоил ее он с пониманием, которое было еще более обольстительным, чем его поцелуи. — Потому что все время, пока мы поливали друг друга оскорблениями, я представлял себе, каково это будет, если ты окажешься со мной в постели. — Он пресек ее беспокойное движение, запустив пальцы ей в волосы и пришпилив ее голову к подушке. — Думаешь, я не понял, что ты взяла деньги только со злости? Ты слишком горда, чтобы разыгрывать из себя шлюху для меня или для кого-то еще. Ты пошла с Дэном, потому что я достал тебя, и ты хотела отплатить мне, а потом ситуация вышла из-под контроля… — Его губы насмешливо скривились. — Ну да ладно.