Он подошел к черному кейсу, который оставил Карл Тревор, открыл его, вынул электробритву и свежую рубашку. Джейн смотрела на его широкую спину, и ее вдруг осенила внезапная догадка.

— Я никак не могла до конца понять, почему вы так преследовали меня. Даже если принять во внимание то, что я сделала, кара была явно чрезмерной… Вы не просто хотели разорить меня, а стремились стереть с лица земли само мое имя.

Она встала так, чтобы видеть его напряженный профиль.

— Но дело всегда было не только во мне? — спросила она так, словно каждым словом нащупывала дорогу. — Было что-то еще, связанное с тем, что я принадлежу к Шервудам. В вашем произношении моя фамилия всегда звучала как ругательство. Дело в моем отце, не так ли?.. — Она недоумевала, почему это не пришло ей в голову раньше — возможно, не хотелось лишний раз ворошить память о родителе. — Вы знали моего отца…

— А знать его означало ненавидеть? — перебил он спокойно-насмешливым тоном, который лишь усилил ее подозрения.

— Вы в самом деле ненавидели его? За что? Что он сделал?

Он подошел к зеркалу над туалетным столиком и включил бритву.

— Оставь это, Джейн.

— Нет, не оставлю. — Она пошла за ним и придержала его руку с бритвой, глядя в глаза его отражению в зеркале. — Вы просили меня быть с вами честной, Райан… а вам со мной быть честным не обязательно? Собираетесь вынудить меня узнать все самой?

Полуопустив веки, он сказал с хрипотцой в голосе:

— Знаешь, сегодня утром ты впервые назвала меня по имени. А ночью ты буквально не могла остановиться, повторяя его снова и снова…

Она почти дрогнула.

— Не уходите от ответа.

Он сжал губы.

— Его уже нет в живых. И все это больше не имеет к нам никакого отношения. Это дело прошлого…

— Вчера его тоже не было в живых, но для вас это все еще имело значение, — продолжала она. — Почему вы не хотите мне сказать? Думаете, меня это оскорбит? Ничего подобного. Я знаю, что за человек был мой отец…

— Он был как ротвейлер, почуявший кровь. Вцеплялся мертвой хваткой и никогда не разжимал зубов. — Райан вздохнул, щелчком выключил бритву и повернулся к ней. — Очень похоже на тебя.

Сравнение задело ее за живое, и Джейн вздернула подбородок, пытаясь скрыть обиду, но, прежде чем она успела произнести хоть слово в свою защиту, он коснулся ее щеки, как бы прося прощения.

— Наверно, упорство было единственным его качеством, которым я восхищался, — произнес он тоном раскаяния. — Ладно, Джейн. Похоже, я обязан рассказать тебе то, что ты хочешь знать, — после того, как ты оденешься.

Он запустил пальцы ей в волосы, притянул ее к себе и поцеловал так, что душа у нее вдруг оттаяла. Он целовал агрессивно, но в нем не чувствовалось подавляемого бешенства, дававшего себя знать прошлой ночью, а был просто голод страсти, который он и не пытался скрывать.

— Мне придется скоро ехать в офис, а до того надо еще сделать несколько звонков, так что дай мне побриться и позвонить, а потом мы поговорим…

Джейн стояла на крыльце своей пляжной развалюхи и смотрела, как швыряемые ветром чайки парят в крутящихся воздушных потоках в небе над Львиной скалой. Если бы она так жадно не стремилась отведать ядовитых плодов знания, то была бы, наверно, все еще в Окленде, живя надеждой на то, что чувство Райана в один прекрасный день станет более серьезным…

Но это всего лишь пустые мечты. Рана двадцатилетней давности, которую она разбередила, сорвав свадьбу Райана, никогда полностью не зарастет.