Когда ее уста льнули к его губам, когда она обольщала его с такой по-детски откровенной радостью, в Лайона вселялась уверенность, что Миген любит его. Любит его, несмотря ни на что.

Ни один из них не мог выразить свои чувства вслух, но всю ночь Лайон и Миген, вновь и вновь повторяя свои слияния, страстно говорили друг с, другом на самом красноречивом из вселенских языков.

* * *

Мягкий, абрикосового оттенка солнечный луч проник сквозь легкие драпировки балдахина на кровати, и с первым румянящим сиянием рассвета Миген открыла глаза. «О, — радостно подумала она, — так это и есть рай».

Лайон лежал навзничь, во сне прижимая Миген к себе. Их тоги переплелись… «Как изумителен этот феномен целостного существа „мужчина-женщина“! — размышляла она. — Можно ли удивляться тому, что именно энергия единения возносит нас на высоты экстаза и сбрасывает в бездны отчаяния?!»

Миген смотрела на Лайона — такого сильного и вместе с тем такого ранимого, что сердце ее сжалось от любви и, страха потерять его.

В планах, которые минувшим вечером она обдумывала, Миген не допускала подобного развития событий. И теперь, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку лица Лайона, она размышляла, не станут ли роковыми эти великолепные часы, проведенные с любимым.

Миген уже решила, что единственный способ завоевать сердце этого мужчины состоит в том, чтобы за недели, проведенные здесь, заставить Лайона понять: он без нее жить не сможет.

Хэмпшир также должен усвоить, что с положением любовницы Миген не смирится. Следовательно, надо изменить характер принятого компромиссного решения так, чтобы его осуществление зависело бы от Лайона. Но делать все надо постепенно и ненавязчиво, тогда он не поймет, какова же в этом роль Миген. Если только Лайон догадается, что она действует так же целеустремленно, как и он, то — и Миген это понимала! — все будет проиграно, капитан Хэмпшир никогда не смирится с тем, чтобы им манипулировали.

У нее и в мыслях не было, чтобы физическая близость стала главным фактором в их отношениях, во всяком случае, в той степени, какой близость достигла сейчас. И теперь она чувствовала, что природные инстинкты предали ее.

Когда Лайон целует, ее мозг горит, она уже слышит только зов своего тела. Но Миген знала, что сердце подскажет ей правильный выбор, потому что самое сильное оружие — это сила любви…

Она нежно поглаживала его плечи и покрывала легкими, как перышки, поцелуями шею Лайона, дразня своим юрким язычком, пока не ощутила, как напряглось его тело. Он медленно обнял Миген, вдыхая дивный аромат ее пышных волос.

— Вы ненасытны! — хриплым со сна голосом подтрунил он.

— Я знаю… Я ужасна…

— Вовсе нет, — прошептал он. — Вы поразительны.

Его уста прошлись по ее шее, вокруг уха, казалось, обжигая их, пока Миген не почувствовала сладостную боль внизу живота. Она покорно изогнула дугой свои бедра и теснее прижалась к дерзкому естеству Лайона. В ее чреслах вновь разгоралось желание, и Миген запустила свои изящные пальчики в его шевелюру.

Ее ответная реакция усилила желание Лайона. Он глубоко и с силой вошел в нее, и Миген, отозвалась с пылкой страстью. Их снова и снова поглощало опаляющее наслаждение…

Миген долго не могла отпустить Лайона и, удерживая его внутри своего лона, продолжала обвивать его мускулистую спину. Тела их покрыл легкий глянец пота, сердца, успокаиваясь, бились в унисон.

Миген прижалась лицом к его груди, а Лайон любовался копной ее иссиня-черных волос. Слезы счастья выступили на глазах Миген. Одна слезинка покатилась по ее щеке и капнула Лайону на грудь. Опершись на локоть, он пристально вгляделся в лицо Миген, и его окутала такая нежность… "На верхней губе у нее блестел тоненький налет влаги, словно роса на бутоне розы.