К документам гражданин относился бережно, хранил паспорт в кожаных корочках. Микульчин изучил содержимое документа, пролистал несколько страниц, передал книжицу Болдину. Бобров Николай Федорович, русский, 1923 года рождения, ни жены, ни детей, прописан в Брянской области, село Луговое. Ничего особенного или необычного. Максимов вышел в коридор, вернулся с разбитой табуреткой и закрыл за собой дверь.

— Порча казенного имущества, гражданин Бобров. На червонец ты точно налетел.

— Один здесь живешь? — спросил Микульчин.

— Ну, один, — проворчал Бобров. — Вернее, двое нас, только Витька на родину уехал, в Тамбовскую область. Тетка, кажется, померла.

— Сам из-под Брянска?

— Там же написано.

— А здесь чего забыл?

— Чего, чего… работаю… — Бобров отвел глаза. — Старшим смены на пилораме. С ночи вернулся, отдохнуть хотел.

— Тут больше платят, чем на Брянщине? — В глазах Микульчина заблестела ирония.

— Мужики, ну че пристали? — выдохнул гражданин. — Я вам что, преступник? Меня самого сегодня отметелили, не я же их…

— А вот здесь с деталями, — оживился капитан. — И не ври, товарищ Бобров, а то скользкий ты тип, от ответов увиливаешь. Кто на тебя напал? Что за мужики вытащили тебя из общаги и отмудохали на заднем дворе? Давай как на духу. Ты же хочешь, чтобы мы их наказали?

Самое интересное, что гражданин Бобров этого не хотел. Он мечтал лишь об одном: чтобы его оставили в покое. Но хамить в открытую побаивался, сочинял небылицы, сохраняя, впрочем, толику правдоподобия. Он мирный человек, никому не вредит, приехал на заработки — деньги нужны, чтобы дом в Луговом достроить. Нет за ним ничего, хоть у кого спросите, на работе план гонит, начальство довольно. Спиртное не употребляет (где вы видите хоть одну бутылку?), баб не водит — да и как поводишь с таким комендантом? Откуда он знает, кто на него напал и что хотели, у них лучше спросите! В комнату ввалились, давай стращать, собирались прямо здесь разобраться, потом передумали: полная горница людей, давай выйдем, там поговорим. Вывели на задний двор, а там просто гиблая яма — место в принципе не посещаемое. Избили, суки, хорошо хоть не до смерти…

— Обознались, говорите, товарищ Бобров? — хмыкнул Павел. — Теоретически возможно, скажем, люди слабовидящие или получили недостоверную информацию. Но это же не ваш случай. Давайте правду, Бобров, мы найдем ваших обидчиков.

— Найдете, как же, держи карман шире… — проворчал пострадавший, опуская глаза. — Ладно, значит, так было дело…

И понес явно снятую с потолка историю: рыбачил на днях за излучиной Каинки — ну, любит он это дело, пиво попивал. Две бабы мимо гуляли — ничего такие, хотя бывало и лучше, давай с ним заигрывать. Познакомиться решил со светленькой, да руки перестарались — та в отказ, убежала. Потом машина за ними пришла, мужики — те самые, что сегодня приходили. Пожаловались, видно, на него. Ну, Бобров и поспешил свалить, пока до греха не дошло — перебрался на другое место. Один в поле не воин и все такое. Ну, те, видать, и выследили…

— Не хочешь ты нам помогать, товарищ, — покачал головой Микульчин. — Врешь и не краснеешь.

— Ну и ладно, — фыркнул Максимов. — Нам же меньше работы.

— Мужики, да что я незаконного-то сделал? — гнул свою линию пострадавший. — Ну, перепутал малость, за других вас принял…

— Что скажешь об этой персоне, старлей? — спросил Микульчин, когда, оставив жильца в покое, оперативники вышли на улицу.