— Сочувствую, Валерия Ильинична.

— Спасибо. Замуж больше не выходила, одна воспитывала сына. В прошлом году он отслужил в армии, остался в Чите на сверхсрочную службу, видимся редко, занимаемся, в основном эпистолярным жанром… Но это лирика. Плиевск в те годы был серым периферийным местечком, да, собственно, он и сейчас не блещет, только население выросло втрое, вследствие чего вырос объем сдаваемого в эксплуатацию жилья. Дорогами, как вы сами видите, почти не занимались, благоустройство с озеленением тоже не на высшем уровне. Можем похвастаться только природой. Когда-то живописцы из Пскова и Смоленска приезжали в наши края, запечатлевали здешние красоты. На севере Каинка с причудливыми излучинами, красивой береговой полосой, на юге — Лебяжье озеро неземной красоты. Если еще не посещали, обязательно посетите… Вас интересует период Великой Отечественной войны? К сожалению, своими глазами я это не видела, но много общалась с очевидцами тех событий…

Контроль над Смоленском Красная армия фактически утратила к 17 июля 1941 года. Плиевск, оказавшийся в немецком тылу, продержался дольше, но скоро пропал смысл его удерживать. Советские войска ушли на юг, 20 июля вражеская мотопехота ворвалась в город — и весь этот мрачный период фашистской оккупации затянулся на два года и два месяца. Красноармейцев, попавших в плен, расстреливали в окрестных оврагах. Гражданское население прижали к ногтю. Всех евреев собрали в течение недели, погрузили в грузовые машины и увезли. Никто их больше не видел. В районе свирепствовали каратели и полицаи. Последних было немного, предателей подвозили для усиления полицейского участка из окрестных сел, где желающих прислуживать фашистам было больше. Местной полицией управлял некто Демидов, бывший офицер Красной армии — редкий по жестокости зверь. Его ликвидировали на исходе оккупации, взорвали вместе с машиной и парой сподвижников. За годы оккупации тысячу жителей Плиевска угнали в рабство в Германию, больше двух тысяч погибли от репрессий. Выжившие влачили жалкое существование. Все, что здесь производили и выращивали, шло на нужды немецкой армии. Люди ели картофельную ботву, срезали кожу со старой обуви, варили в котлах.

Трудно что-то выделить относительно озера… Впрочем, память у Валерии Ильиничны работала. Летом 1942 года партизаны и подпольщики провели несколько успешных операций: разгромили продуктовые обозы, устроили засады на полицейских, обстреляли комендатуру, взорвали склад с патронами и снарядами. Месть за содеянное была страшной. Полторы сотни гражданских — женщин, стариков, детей — вывезли на плотах на середину озера и перебили канатные стяжки, скрепляющие бревна. Казнь была циничной и показательной, за экзекуцией наблюдал весь город — народ согнали к берегу. Бревна раскатились, люди пошли ко дну. Вой стоял ужасный, волосы вставали дыбом. Тех, кто цеплялись за бревна, фашисты расстреливали с берега, при этом потешались и оживленно переговаривались. Люди тонули, и никто не мог им помочь. Истошно голосили дети. Не выжил никто. Бревна потом прибило к берегу, из них сколотили новые плоты. Глубина на середине озера порядочная — несколько десятков метров. Часть мертвецов впоследствии выловили, остальные до сих пор там. Водолазы местные глубины не обследовали. Много лет жили суеверия, что души умерших все еще здесь, кто-то слышал вой над озером, рыбаков на лодках кто-то хватал за весла, умолял достать покойников со дна, похоронить по-христиански…

— Все это мифы и легенды, — заключила Валерия Ильинична.