— Одевайтесь, — великодушно разрешил хирург. — Не спешите, плавно, у нас нигде не горит. В ближайшие дни вам противопоказаны резкие движения.

— Спасибо вам, доктор… — Пальцы медленно застегивали рубашку.

— Да все в порядке, кушайте с булочкой. Вы правда из Москвы?

— Да, прибыл, так сказать, на временное трудоустройство. Надеюсь, это не затянется…

— Как скажете, не буду вас донимать, временно так временно… — По губам доктора Якушева скользила ироничная, все понимающая усмешка.

— Послушайте, Иван Денисович… — Павел поколебался. — А что с Микульчиным?

— А вы не знаете? — удивился Якушев. — Впрочем, понимаю, новый человек, а Константин Юрьевич становится глух и нем, когда речь заходит о его здоровье. Тяжелая язва желудка. На ее фоне развивается панкреатит, это болезнь поджелудочной железы, если не знаете. Боимся, как бы все это не вылилось в рак, тогда пиши пропало. Ложиться в больницу он не хочет — да и вряд ли, если честно, лечение в стационаре даст эффект. Ходит на работу, пытается жить, словно ничего не происходит, но все же видят, что ему становится все хуже. Климат бы поменять товарищу Микульчину. Крым, сухие субтропики — было бы идеально. Но, увы, нереально, он даже слушать ничего не хочет. Раньше приходил через день, с этой недели — каждый день, проводим курс консервативного лечения. Рассасывающая терапия, ставим капельницы с витаминами, следим за увеличением язвы. Еще и ворчит, представляете? Дескать, с ним все нормально, он здоров, только устает сильно, но это возраст. Сами видите, какой он — вечно бледный — кровь к коже не поступает, одышка, утомляемость, даже ходит с трудом. Может кончиться очень печально, если не возьмется за свое здоровье. Вы там хоть пинайте его иногда.

— Не моя компетенция, Иван Денисович… — Павел надевал через голову рубашку. — Просто наорет и сделает по-своему. Попробую поговорить с начальством, пусть принимает меры вплоть до репрессивных…

Глава шестая

Утром в четверг было хуже, чем с тяжелого похмелья. Душ, ввиду перебинтованного торса, пришлось принимать частично, что смотрелось забавно. Перешептывались соседки: дескать, пострадал человек во время задержания опасного преступника. В принципе не ошибались. То, что их сосед живет в Москве и работает в милиции, расползлось по всем уголкам. Следовало ждать наплыва «невест».

— Так, пришел на работу, молодец, — сказал Микульчин. — Теперь объясни, за каким хреном ты на нее пришел? Ты себя в зеркале видел? Жалкое зрелище, Болдин. Ступай домой и отлежись. Мы не настолько тупые, чтобы не прожить один день без твоих способностей, которые, кстати говоря, еще не доказаны. Пока ты только доказал, что умеешь наживать неприятности. Зайди к Ваншенину — он в курсе, хотел тебя видеть. Не убьет, не волнуйся, сегодня он не в бешенстве. Поговоришь с майором — топай домой. Не хочу, чтобы нас обвиняли в принуждении к труду больных.

Беспокойство оказалось напрасным: о знакомстве Болдина с его дочерью Егор Тарасович оставался в неведении. Майор без симпатии оглядел Павла, вздохнул и кивнул на стул:

— Хорош, нечего сказать, в гроб краше кладут. Рассказывай, что произошло на озере.

Слушал, не перебивая, и выглядел при этом почти нормальным человеком.

— Считаешь, этот случай имеет отношение к расследуемым вами убийствам?

— Есть вероятность, товарищ майор. Боброва убили по дороге к озеру. Кто-то вел его туда, но на полпути решил избавиться. Возможно, этот тип и пришел вчера на берег, но не ожидал встретить постороннего, действовал по обстановке.