— Ты прямо Катерина из пьесы Островского, — сумничал Павел, — «луч света в темном царстве».

— Серьезно? Ты еще помнишь школьную программу по литературе? — Она прижалась к нему, но, смутившись чужих взглядов, быстро отстранилась. — Извини, что опоздала. Отец недавно пришел с работы, весь разбитый, еле живой, от него так сильно перегаром пахнет. И вчера было то же самое. Пришлось кормить его, потом посуду мыла… У вас на работе что-то случилось? Он отнекивается, но я же чувствую.

— Да, неприятности. — Павел тоже не стал описывать подробности, иначе весь вечер пойдет насмарку. — Ничего, все наладится, войдет в колею. Давай не будем об этом. Отец отпустил тебя? Что на этот раз — новая подружка? Мне кажется, у него иссякли основания тебе доверять.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Алена. — Но, к счастью, поев, он отправился спать и, думаю, до утра не проснется. Если же это произойдет… ну что ж, — девушка обреченно вздохнула, — нас обоих ждут тяжелые дни, но все же твои дни будут тяжелее. Готов их пережить?

— Как юный пионер, — заулыбался Болдин, — всегда готов.

Они гуляли по побережью, болтали ни о чем. Душа просто пела. Черные мысли прятались в уголки сознания. К вечеру потеплело, разошлись облака. Сегодня не было ни ветра, ни хулиганов. На озере проводили время несколько молодых пар, родители с детьми. Пацаны швыряли в озеро «блины», дружно считали прыжки по воде плоских камешков. Темнело медленно. Солнце заходило за санаторий, озаряя небо багрянцем. Примета не из лучших, но кто сейчас верит в приметы?

Они ушли от людей, забрались в каменную нишу, увлеченно целовались, сидя на камнях, шептали разные глупости. Время летело, зашло солнце, стихли детские крики в «обитаемой» части пляжа. Становилось прохладно.

Павел набросил на плечи девушки свою куртку, обнял ее. Алена съежилась, пристроила голову ему на плечо. «Повторить, что ли, давешний трюк с проникновением в чужое жилище?» — мелькнула интересная мысль. Пришлось отказаться — сегодня не лучший день. И Алена может не понять. Женщины — создания противоречивые, пусть сама решает…

— Я уеду через неделю, — прошептала она. — Будешь обо мне вспоминать?

— Буду даже приезжать, — уверил Павел. — Не веришь? Ладно, посмотрим. Успею еще надоесть.

— Это ты сейчас так говоришь… — она подняла глаза — ясные, немного грустные.

Его тянуло к этой девушке — как тянет магнит к куску железа. Сердце работало с перебоями, сбивалось дыхание. Они снова целовались — до полной одури, до головокружения. Сидеть на камнях было неудобно, но лечь было некуда — приходилось мириться с этим досадным фактом.

— Паша, нам пора, — с сожалением сказала Алена. — Холодно становится. Ты же на машине?

— Лимузин в вашем распоряжении, сударыня. Он там, где дорога для самодвижущихся повозок переходит в козью тропу. Мы быстро дойдем…

— Сперва пробежимся… — Алена отстранилась, обняла себя за плечи. — Побежали?

Они уходили с пляжа последними, держались за руки, как юные пионеры. В машине Павел первым делом включил печку. Нагреватель гудел, теплело быстро. Опять целовались, но уже без прежнего романтического настроя.