— Умею, — Борис кивнул, но без особой уверенности. Потом тихо засмеялся: — А если что, чего ее жалеть, эту развалюху?

На поминках было тяжело. Павел пригубил водки, пожевал пересоленную кутью. Все происходящее нещадно мотало нервы. Приглашенные потребляли, украдкой вели разговоры на отвлеченные темы. В какой-то момент накрыло мать Надежды — старушку заколотили рыдания, подкосились ноги. Ее под руки увели в соседнее помещение, стали приводить в чувство. Таяло число гостей за столом — обилию водки не удавалось разрядить гнетущую атмосферу.

Под конец мероприятия прибыл Чайкин с загадочной физиономией, сунул ключи, поставил в известность, что с машиной все в порядке, только, разворачиваясь в узком месте, зацепил крылом бетонную штуковину, но повреждение несерьезное — небольшая вмятина. Их там и так не счесть. В самом деле, главное — не задавил никого…

Разговаривали уже в отделе, в восьмом часу вечера. Никто не отправился домой после поминок. Пили мало, ели много — можно и поработать, не каждый день умирают начальники твоего отдела. Сидели с кислыми минами, дымили. В коридоре разорялся Ваншенин, отчитывал нерадивого дежурного. Майор тоже вернулся на работу — за каким, спрашивается, дьяволом? К операм не заглядывал, но еще не вечер.

— Излагай, — сказал Павел Чайкину, — а то молчишь, как утопленник. Особого приглашения ждешь?

— Значит, так, — Борис откашлялся, — Крушинская Мария Александровна, второй секретарь городского комитета партии.

— Ух, ё… — схватился за голову Максимов.

— Спокойно, товарищи, ко дну пока не идем, — успокоил Борис.

— Как узнал? — спросил Болдин.

— Сама призналась, — в голосе оперативника угадывалось самодовольство. — Нет, я ее не допрашивал… Она действительно пешком не ходит, водит машину ВАЗ-2101 синего цвета — совершенно, кстати, новую, их недавно только начали выпускать на Волжском автозаводе, назвали «Жигули». Я читал, что это копия «Фиата-124», который у них, в Италии, считается народным автомобилем…

— Мы слушаем лекцию по отечественному автомобилестроению? — поморщился Чекалин. — И ничего не копия, итальянский «Фиат» совсем другой.

— Как скажешь, — пожал плечами Чайкин. — А лекция — об умении этой дамы найти свое место в жизни даже в глубокой провинции. У нее, очевидно, неплохие связи. В общем, она оставила машину на стоянке за домом, вошла в подъезд. Она действительно живет в этом доме. Я пошел за ней. Дверь, к счастью, не скрипучая. Дама была не в себе — очень расстроена, двигалась неуверенно. Но это и понятно. Довел я ее до квартиры на третьем этаже, постоял внизу… Теперь к другим новостям, — Чайкин свысока оглядел аудиторию. — Знаете, кто у нее муж?

— Нетребин, — усмехнулся Павел.

— Ты знал, — разочарованно протянул Борис.

— Не знал. Но видел бы ты свою загадочную физиономию. Итак, становится интересно. Фигурант Нетребин, явно имеющий отношение к мошенничеству на автобазе, и его начальственная супруга, льющая слезы на могиле нашего Микульчина…

— Сумбур какой-то, — передернул плечами Максимов. — А как ты узнал, что она жена Нетребина?

— Вошла в квартиру. Он: «Что-то ты рано, дорогая. Обычно совсем поздно приходишь». Голос фигуранта, слава богу, я запомнил. «Голова разболелась, — оправдалась Крушинская, — чувствую себя отвратительно. У нас есть таблетки от головной боли?» А она и впрямь ужасно выглядела.