— Вы не похожи на местного, старший лейтенант Болдин.

— Я не местный, Мария Александровна, переведен из Москвы — как вы уже догадываетесь, не за добропорядочное поведение. Перед вами не столп нравственности, но человек, отвечающий за свои слова и поступки. Может, от этого вам станет легче?

От этого и вправду стало легче. Куда проще разговаривать с тем, кто тебя понимает! История стара, как мир, ничего нового — Павел даже почувствовал разочарование, он рассчитывал на что-то большее. Не всегда Мария Александровна была надменной и неприступной. В прежние времена и весила меньше, и с легкомысленностью все было в порядке. Но всегда была проводником ленинских идей и идеологически чиста (при этом собеседница ненароком покосилась на голубя на плече вождя пролетариата). И лишнего себе не позволяла. То, что случилось, стало сущим кошмаром.

До «Жигулей» ездила на «Москвиче» — это было шесть лет назад. Машина сломалась за пределами городской черты. Мимо проезжал капитан Микульчин. Тогда еще здоровый, подтянутый — и уже капитан. Остановился, покопался в моторе — и все заработало. Что произошло между мужчиной и женщиной? Не искра, а целый разряд с треском и пламенем. Микульчин — примерный семьянин, глубоко порядочный человек, она — из той же области. Потянуло друг к другу, влюбились, как дети. Встречались по каким-то углам, на непонятных квартирах, жутко рисковали. Обоим было стыдно, понимали, что ни к чему хорошему эта связь не приведет. А остановиться не могли. Пытались пару раз — не вышло.

За карьеру Мария Александровна тоже боялась, но любовная связь была сильнее. Микульчин мучился, чувствовал себя виноватым перед женой, перед сыном, которому едва исполнилось шесть, разрывался на два фронта. Супруга, может, и подозревала, но помалкивала. На фоне стресса развилась и обострилась его язва. Мария Александровна пошла на повышение — выросла из инструктора горкома до второго секретаря. И весьма отчетливо маячила должность первого — уже несколько лет маячит…

Три года назад страсти поутихли, охладились головы. Константин сам предложил: хватит, Маша, порезвились, и будет. Возраст уже не тот, сил не остается. У Марии карьерный рост, перевод в область. А он вот-вот начнет чахнуть, уже чахнет, скоро ходить с трудом будет, какие уж тут любовные утехи? Все заглохло плавно — пару раз еще встретились, но даже в постель не ложились, просто разговаривали… Любила она Константина — до последнего любила, пусть уже и не такой любовью, без пыла и жара. Знала, что он жив, сравнительно здоров, находится в этом же городе. Известие о смерти капитана — как молотом по голове, до сих пор не может свыкнуться. Кто его убил? В конце концов, у начальника уголовного розыска по определению масса врагов…

— Вы давно с ним не виделись, Мария Александровна?

— Да уж целую вечность. Больше года точно не встречались. Но разве это причина не прийти на похороны любимого человека? Только так и могла — украдкой, из-за дерева, а потом воровкой прокрасться к могиле…

— И за все эти годы никто не догадывался о ваших отношениях?

— Надеюсь, — усмехнулась Крушинская. — Явных провалов не припомню, об остальных мне ничего не известно.

— И муж не догадывался?

— Может, хватит вопросов, товарищ Болдин, — партийная леди недовольно поморщилась. — Если муж и догадывался, то он ничем не лучше меня. Но у нас заведено: приходя домой, все постороннее оставлять за дверью. Понимаете, что я хочу сказать? У него своя работа и свой круг общения, у меня — своя…

— В поведении мужа в последнее время не замечали странностей?

— В последнее время? — Крушинская натянуто рассмеялась.