|
Впрочем, возможно, не искал. Ему нужен был Грааль, а не этот металлолом. Эммануил предпочитал танки и минометы. Олег подобрал для меня легкий клинок века шестнадцатого. Но он все равно был куда тяжелее деревянного тренировочного меча, с которым я имел дело до сих пор. — Олег! Где Хуан де ля Крус? Мне нужно с ним поговорить. За чтением Эммануиловых записок и последующего общения с Богом я совершенно забыл о просьбе Матвея и своем отказе. Я не понимал, насколько это грех и надо ли в этом каяться, но рассказать казалось правильным. — Отец Хуан будет с нами, — сказал Олег. — Тогда я прогуляюсь до ваших позиций. — Хорошо, тем более что я хотел с тобой поговорить. Петр, я виноват перед тобой, — сказал Олег, когда мы шли к ущелью. — В чем? — заинтересовался я. — Я тебе позавидовал. Тому, что у тебя такой духовник, а у меня обычный священник. Прости меня. — Нашел, чему завидовать! Раковому больному на последней стадии нужен профессор, а для лечения насморка подойдет и фельдшер. Сказал и сразу подумал, не было ли в сказанном: а) гордыни; б) тщеславия и в) отчаяния. Было. Всего понемножку. — Прощаешь? — повторил Олег. — Да, Господи, конечно! Возле входа в ущелье собрались рыцари. Жан сидел на камне возле входа и опирался на меч. Джинсы протерты на коленях, оливкового цвета куртка на меховой подстежке не застегнута. Рядом сидел Вацлав и о чем-то ему рассказывал. Жан кивнул и начал говорить сам. Я услышал только последние слова: «Прости меня». «Бог простит, государь», — ответил Вацлав. — Это что, обряд — исповедоваться друг другу перед сражением? — шепотом спросил я у Олега. — Нет, — тихо ответил тот. — Душевная потребность. Жан поднялся нам навстречу, обнял Олега, строго посмотрел на меня. — Пьер, ты что здесь делаешь? — властно спросил он. — Ищу своего духовника. — А-а. Тогда извини. Он сейчас будет. — А ты, кстати, что здесь делаешь? Твое место в тылу: смотреть в подзорную трубу и отдавать приказы. Он усмехнулся. — Как отдавать? Радиосвязь не работает. Гонцов посылать? Лошадей нет. Скороходов? Вымерла профессия. Так что приходится воевать по старинке, как царь Леонид и его спартанцы. Последнее сравнение показалось мне мрачноватым. — Здесь самый важный участок, — продолжил Жан. — А там остался Святой Александр. Я передал ему часть полномочий. Ему все равно молиться. — Святой Александр? Тот самый, что победил монголов в союзе с Тевтонским орденом? Он здесь? — Давно уже. Мне слабо верилось в святость воинов, но князь Александр сменил кольчугу на власяницу, так что все было чисто, не подкопаешься. Он был причастен к тому, что свет Запада не померк под многовековым языческим игом, а такой подвиг, право, заслуживает святости. Последнее время князь жил в Святой Земле, но, верно, покинул ее до моего ухода. Я оглянулся назад. На холме перед замком собирались люди: мужчины и женщины. Очень много людей. Я не различал лиц. В основном виднелись монашеские одеяния, но были и миряне, и воины. — Что там происходит? — спросил я Плантара. — Святые собираются на молитву. — Столько святых? — Это еще не все. Иоанна Креста все не было. |
