Ну и преступнички пошли; и где это люди берут такие здоровские штучки?

Эдвардс профессионально заломил парню руку, развернул лицом к стене и вознамерился тщательно обыскать. Но тот внезапно рванул, оттолкнулся от стены ногами, перекувырнулся в воздухе, вырвался из рук младшего детектива и кинулся наутек.

Похоже, игра в догонялки начиналась по новой.

Беглец перепрыгнул через проезжавшую мимо машину и устремился к музею Гугенхайма на противоположной стороне улицы.

"Эквилибрист чертов! Ничего, приятель, скоро ты у меня попляшешь!" Обуреваемый подобными мыслями, Эдвардс бросился следом.

Ему пришлось притормозить, чтобы не угодить под автобус. Когда он наконец подбежал ко входу, беглеца нигде не было видно. Поскольку музей закрыт, внутрь этому трюкачу не попасть… Джеймс достал из кармана штанов свой пистолет и, настороженно оглядываясь, двинулся в обход здания.

Далеко идти не пришлось. Странный тип возник в буквальном смысле у него из‑под ног и одним махом вскарабкался – точнее, едва ли не взлетел – на крышу музейного флигеля, находившуюся метрах в семи‑восьми над землей. А затем… Эдвардс считал себя человеком здравомыслящим и не верил ни единому слову во всех этих байках насчет НЛО и полтергейста. Однако не доверять собственным глазам у него оснований не было. А глаза Джеймса Эдвардса видели следующее: трюкач на миг словно прилип к отвесной стене основного здания, после чего, быстро перебирая руками и ногами, полез вверх. Ни дать ни взять обезьяна… Нет, не обезьяна – муха или таракан, ползущий по потолку. За несколько секунд он взобрался на самый верх и исчез из виду.

Увиденное потрясло Эдвардса, но не настолько, чтобы он забыл о своем долге – найти и обезвредить преступника. По стене, конечно, не влезть, но так или иначе на крышу он попадет! Даже если для этого придется взломать все двери в музее.

Первой жертвой детектива стала одна из створок стеклянной входной двери. Чтобы не терять даром драгоценное время, он просто‑напросто всадил в нее пару пуль, выбил ногой уцелевший осколок стекла, вбежал в музей – и кинулся вверх по громадному пандусу, возносившемуся под крышу по внутренней окружности здания.

С крыши на чердак вело несколько дверей. Все они были заперты – все, кроме одной. Распахнув ее, Трюкач (как окрестил его Эдвардс) отшатнулся – ему в лоб смотрело дуло пистолета.

– Ну что, попался? – выдохнул Джеймс. – Кончилась лафа, ты, Человек‑паук. Давай сюда лапы. Кстати, если научишь меня так скакать, я, пожалуй, замолвлю за тебя словечко на суде.

Трюкач со стоном попятился.

– Эй, парень! – рявкнул Эдвардс. – Стой где стоишь!

– Нет, – простонал Трюкач. – Он придет. Я не справился, и он убьет меня.

– Тяжелый у тебя денек выдался, – сочувственно заметил Эдвардс. – Все тобой недовольны.

– Ты не понимаешь. Твой мир исчезнет.

И тут произошло нечто, поразившее Эдвардса до глубины души, хотя он полагал, что на сегодняшний вечер уже утратил способность удивляться. Трюкач моргнул. Казалось бы, что в этом необычного? Но у Трюкача было две пары век! Две пары! Одна располагалась горизонтально, как у всех, зато вторая – вертикально! И моргнул он именно второй. Эти "внутренние" веки были белыми и влажными, будто из них непрерывно сочилась какая‑то жидкость.

– Да кто ты такой, попрыгунчик? – спросил Джеймс, озадаченно глядя на Трюкача.

Тот грустно улыбнулся и вновь попятился. Несколько шагов – и он оказался вплотную к краю крыши.

– Осторожней! Не волнуйся, приятель. Никто тебя не убьет, даже пальцем не тронет.