- Прожект рисковый, - потер щеку Данилыч, - но иного ничего не остается: промедлим - Карл штурм начнет. Отчего-то верю я... Петру Алексеичу. Пиши письмо цифирью Огильви да Репнину, строгое письмо, чтоб не ослушался шотландец.

- Ладно, напишу, - покорно молвил Лже-Петр. Потом ни к селу, ни к городу сказал с улыбкой, будто припомнил что-то приятное: - За Катюшу, Данилыч, тебе спасибо. Любушки такой у меня не бывало прежде. Матке-Катеньке едва ль не каждый день письмо в Москву пишу, чтоб не скучала.

Данилыч, видя, как расслабился лицом Лже-Петр то ли при воспоминании о Екатерине, о ласках которой часто вспоминал сам Алексашка, то ли потому, что было найдено средство спасения корпуса, хмыкнул себе под нос и лишь коротко сказал:

- Да ты садись, пиши, пиши письмо цифирью - поздно будет!

* * *

На секретное совещание Огильви позвал лишь Репнина да ещё одного генерала с полковником из иноземцев. Дав им прочитать уже переведенное с тайной "цифири" письмо, он по-старчески всплеснул руками и с удивлением заговорил:

- Господа, когда я прочел сие послание, то не поверил своим глазам: не иначе, как какой-то враг дал государю такой совет. Предлагает тайно, перед самым вскрытием Немана навести мост на другой берег и, едва пойдет лед, потопив все пушки и другое ненужное оружие, ночью, не давая местным жителям выйти из своих домов, чтобы-де не сообщили Карлу, переправиться через Неман, а мост потом или сломать, или спалить!

Слово вставил Аникита Репнин:

- Что же дурного в сем плане? Вы ведь прочли о том, что у государя есть верные сведения о намеченном Карлом штурме Гродно в конце марта? Нужно уходить согласно приказу царя Петра.

Шотландец, сжимая свою маленькую, сухую руку в костистый кулачок, потряс им чуть ли не перед носом Репнина и отчаянно заявил:

- Я буду писать государю! Нам рисковать нельзя! Уверен, лишь только мы выйдем за пределы Гродно, шведы набросятся на нас и перебьют, как мух.

- Напротив, они перебьют нас, если мы останемся в Гродно. Солдаты голодают, уныние страшное. План же государя умен и смел. Видите, он даже предлагает, перейдя через Неман, разделиться маленькими партиями, ибо шведы, ежели паче чаяния догонят нас, будут иметь дело лишь с частью войска. Но им, уверен, нас не догнать - не скоро они сумеют навести мост, коль будет ледоход!

Они ещё долго препирались, а между тем была уже середина марта, и недолго оставалось дожидаться вскрытия реки. Тайно посланное Репниным письмо к Лже-Петру и ответное послание, содержавшее строгий, категорический приказ царя действовать согласно первоначальному проекту, не убедили Огильви, но просто вынудили подчиниться.

- Если мы будем разбиты Карлом через полчаса после того, как покинем Гродно, утопив все наши пушки, пусть за то ответит сам его величество царь Петр. Я же умываю руки!

И он воздел их вверх, старческие и беспомощные, тощие запястья которых высовывались из широченных обшлагов кафтана, точно песты из ступы.

...Пушки скатили с валов прямо в пробитые во льду проруби. Туда же снесли и все лишнее оружие, способное отяготить солдат и немногих лошадей, остававшихся в распоряжении корпуса. Мост навели быстро, по льду Немана, который, как говорили знатоки из солдат, уже "трышшит кой-где". Дня через два река должна была вскрыться уж непременно. И вот 24 марта лед тронулся, и поздно вечером, приставив к каждому дому обывателей по караулу, чтобы никто не выходил на улицу и не мог увидеть передвижений русских, не мог донести о них в штаб Карла, полки стали переправляться через реку. В полной темноте, цепочкой, чтобы не подломился лед под положенными на него досками, переходили солдаты с одними лишь ружьями, боеприпасом и фунтом сухарей в котомках на тот берег. За несколько часов перешел весь корпус. Уже отойдя от Немана с версту, увидели солдаты, как пылает средство переправы, позволившее избегнуть им позорной сдачи и полного уничтожения.