О том, что русский корпус покинул Гродно, Карлу доложили утром следующего дня. В одной рубашке выбежав из дома, в котором жил, он увидел плывущие по Неману льдины, услышал скрежет, шорох льда.

- Седлать коней! - прокричал Карл, и голос его сорвался на петушиный, мальчишеский фальцет. Когда прискакали к Гродно, король шведов увидел обгоревшие остатки моста, позволившего русским перейти на другую сторону реки. С ненавистью смотрел он на черное, обугленное огнем дерево, будто оно и было виной, что русский корпус остался не разгромленным.

- Сколько времени займет переправа наших войск? - спросил король у генерал - инженера, находившегося рядом.

- Не меньше двух недель, ваше величество, - прикинул генерал.

Карл махнул рукой:

- Не стоит и трудиться. За это время русские уйдут так далеко, что их не догонишь. Ах, черт! Я и не думал, что среди этих дураков найдется хоть один рассудительный военный. Уж не иначе, как сам Огильви затеял переправу.

Генерал с короткими усиками и широким, как сковорода, лицом, сидевший на крупном вороном жеребце, чуть наклонился в сторону короля и негромко сказал:

- Конечно, Огильви, ваше величество. Недаром русский царь положил ему огромный денежный оклад.

- Ладно, вернемся назад, - хмуро отвечал король, дергая за левую узду, чтобы его каурая кобыла повернула назад. - Вначале до конца разберемся с Августом, а потом и Петром займемся. Ах, вы даже представить себе не можете, Тейтлебен, как я огорчен*.

А когда о счастливом исходе ночной операции в Гродно и о спасении корпуса доложили Лже-Петру в Петербург, он неистово радовался, всем говорил, что это - результат его приказов, результат строгого воздействия на упрямого Огильви (которого он вскоре уволил с русской службы). Лже-Петр уже искренне верил в главную роль, сыгранную им в "гродненском деле", а поэтому отметил радостное известие пушечной стрельбой и богатым, шумным пиром.

* Незаметный уход русского корпуса из Гродно - исторический факт. Прим. автора.

18

ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ ЦАРЯ

Какими бы удачными ни были действия русских в последнем, 1708 году, сколь бы ни радовала Лже-Петра победа при Лесной, главного сражения с Карлом Лже-Петр страшился. Он был суеверен, а поэтому направить оружие непосредственно против того, кто был некогда его господином, кто посылал его в Москву, против того, кому изменил, Шенберг все не решался, боясь, что Божий суд вдруг все расставит по своим местам, и неправый, - а неправым Лже-Петр считал себя, - будет наказан поражением.

"Бейте шведа по частям, - говорил он своим военачальникам то и дело, скоро силы Карла истощатся, и он сам запросит мира". И в самом деле, зимой 1709 года шведское войско стремительно таяло, не находя на украинской земле ни крова, чтобы уберечься от сильных морозов, когда на лету замерзали птицы, ни корма, когда крестьяне или сжигали запасы хлеба, или зарывали их в землю, тревожа то и дело шведов смелыми налетами, когда приходилось ночевать в заснеженной степи, и наутро находили замерзшими десятки, сотни оледеневших трупов.

- Ваше величество, - советовал Карлу Мазепа, - не взяв Полтавы, где имеются богатые провиантские магазины и немалая казна, ваша армия в самом скором времени погибнет. Нужно штурмовать Полтаву, и Провидение поможет вам, как помогало всегда. От Полтавы - прямая дорога на Москву!

Мазепа, не знавший ни шведского, ни немецкого языков, объяснялся с королем на плохой латыни, но Карл понял его и кивнул. Понял и то, что говорил гетман о Провидении. О, король верил в предопределение! Учение Лютера, хорошо усвоенное с детства, давало Карлу уверенность, что его счастливая судьба предписана ему Небесами, и храбрость, не покидавшая его ни на час, была следствием этой уверенности.

- Хорошо, - кивнул Карл, ехавший на лошади стремя в стремя с Мазепой, - мы сходу возьмем эту Полтаву, а оттуда - прямо на Москву.