Бонкорро успокоился и смягчился.

— Нет, мне от этой мудрости никакого толку. Я король и не могу прожить по-настоящему чистую жизнь, ибо нам, правителям, всегда приходится делать трудный выбор в пользу наименьшего из двух зол. Кроме того, мне бы хотелось прожить жизнь, полную радости и веселья, а не страданий.

— И жизнь своего народа вы также желаете сделать радостной и веселой? — спросил Мэт, не спуская глаз с короля.

Бонкорро пожал плечами:

— Если их счастье сделает мою жизнь более приятной — что ж, тогда да, и я думаю, так есть и так будет. Чем богаче народ, тем больше люди могут платить налогов в казну и тем богаче буду я. Чем счастливее подданные, тем меньше вероятность того, что они взбунтуются, и тем легче мне носить на голове корону.

Ага. Материалист, к тому же преданный процветанию народа, пускай даже причины у него для этого не самые благородные. И все же Мэту показалось, что на самом деле король не такой уж эгоцентрист.

— И какова же третья из восточных мудростей? — потребовал ответа Бонкорро.

— Увы, сир! Боюсь, она заинтересует вас еще меньше, ибо она учит, что все сущее является всего лишь частью великого, неделимого целого. Учит тому, что вся вселенная едина и что счастья человек может достичь, стараясь жить в гармонии с окружающим миром.

Бонкорро кисло улыбнулся.

— Если это так, то об этой гармонии не знают волки со львами, поскольку они убивают других животных и поедают их.

— Тут есть загвоздка, — согласился Мэт. — Хотя не сомневаюсь: у даосов на этот вопрос ответ найдется. К несчастью, их идея жизни в гармонии с окружающей вселенной включает и понятие о том, как есть как можно меньше и как обходиться самыми необходимыми вещами — даже в том, что касается одежды.

Бонкорро цинично улыбнулся:

— Нет, не думаю, чтобы эта мудрость принесла счастье моему народу, а уж мне-то точно нет — разве только... мне хотелось бы узнать, как прекратить свое существование, умирая.

Старик, стоявший за троном, похоже, сильно встревожился.

— Нет, ваше величество, — признался Мэт. — Эта мудрость такому не учит. Тут все наоборот — они стремятся обрести вечную жизнь, ведя жизнь добродетельную.

— А значит, нищенствуют, — кисло усмехнулся Бонкорро. — Что пользы в вечной жизни, если в ней так мало радостей?

— Духовный экстаз, — напомнил Мэт.

— Но только для добродетельных? О нет, я думаю, хорошим королям ни за что не обрести этой внутренней радости.

— Это верно, ваше величество. Один мудрец как-то так и сказал, что не смог бы править царством, иначе ему пришлось бы вести неправедную жизнь.

— Что же, ему не откажешь кое в какой мудрости, — одобрительно кивнул Бонкорро. — Поведай мне о нем.

— Царь послал своих людей за мудрецом, дабы тот дал ему советы, как лучше управлять страной. Мудреца отыскали в глуши, он был одет в грубые лохмотья. Мудрец отказался от приглашения короля. Его спросили, почему он отказывается, а мудрец ответил: «А как вы думаете, что бы вам ответила черепаха, если бы вы пригласили ее на обед, где к столу подавали бы черепаховый суп? Как вы думаете, не предпочла бы черепаха нежиться в водичке, вместо того чтобы отправляться во дворец?» «Конечно, — согласился гонец, — черепаха бы отказалась». «Вот и я отказываюсь, — сказал мудрец. — Так что ступайте себе, а я уж понежусь в водичке».

Мгновение король в удивлении смотрел на Мэта, потом запрокинул голову и расхохотался.

— Остроумно и действительно мудро! Однако и это не для меня.