– Пошел вон, мразь, – сказала ты и отвернулась.

    Тишина.

    Небось, переваривает; небось, от изумления аж взопрел.

    – Што?! да я тебя, падина! да я!..

    Упал сверху; опрокинул на спину, придавил неожиданно тяжелым телом. Завозился, обрывая крючки.

    – Ага! ага, вона где…

    Вспомнилась Марфа-Посадница, пугало барачное. Вот так же, во вторую ночь: навалилась сверху, обслюнявила, сдавила горло… Вот так же. И сейчас будет, как тогда, после чего Бубновой Даме под уважительный шепоток товарок: "Княгиня!.." выделили наутро место в углу, подальше от дверных щелей с вечными сквозняками.

    Скучно.

    А может, все-таки…

    Нет.

    – Ага! ну, дура-ба… ах-хха!

    Колено попало туда, куда нужно. В самый сок. Задохнулся, Тимошка-гармошка? скрючился весенней гадюкой? больно ухарю Тимошке? Потерпи, сейчас еще больнее будет.

    Я права?

    Права.

    Даже ладонь отбила.

    – Х-хы!.. ну… ну… мужика! по яйцам?! в рожу?! падина валежная! Ведьма!

    Уже встала.

    Уже хотела отойти в сторонку: дать отдышаться и проводить добрым словом. Уже… не вышло. Откуда-то накатило: обида, ярость, злоба – все вперемешку.

    Обдало лютым, чужим бешенством.

    Рухнула сверху, как он сам минуту назад; нащупала костистую глотку, вцепилась без ума.

    – Мужик? ты – мужик?! Я таких, как ты… я…

    Слова обжигали рот.

    Что кричала, чем плевалась в посиневшее лицо – не помнила.

    Очнулась в снегу.

    Как вышла? когда? зачем повалилась в сугроб, плача навзрыд и не стесняясь собственной слабости? кто знает?!

    Ты знаешь, глупая Рашка?

    Нет, ты не знаешь.

    ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

    Если взять его за уши, охотника Тимоху Драчева, если, не отпуская, заглянуть на самое донышко его чухонских, припухших глаз, то можно увидеть:

    …река.

    Сбегают кручи на отмель, словно девки голышом к воде несутся. Ишь, бесстыжие! курчавятся стыдно порослью багульника! розовеют боками в закатных лучах! в подмышках-впадинах трава пучками! замуж пора!.. А вон и девки. Настоящие, взаправдашние; купаются. Брызги – радугой. Визг – до неба.

    Вот оно, счастье: туда бы…

    С разбегу.

    * * *

    За спиной передернули затвор.

    "Спасибо," – едва не сказала ты.

    VII. ДРУЦ-ЛОШАДНИК или РУПЬ С ПОЛТИНОЙ

    Враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились;

    чего я не отнимал, то должен отдать.

    Псалтирь, псалом 68

    – …не советовал бы.

    Охотник дернулся, как от затрещины. Резко обернулся. Ты знал, что он сейчас видит, как если бы смотрел на себя самого глупыми Тимошкиными глазками.

    Щетинистая морда; голова обрита «пополамчиком», лишь недавно начала обрастать по-людски. Стоит, верзила окаянный, скалится от уха до уха… На плече топор, у ног охапка дровишек. Ладони с добрую лопату, загребай-кидай! вчерась, в дыму, и не приметилось как-то, а сейчас – само в глаза бросилось.