Думает.

    Далеко он сейчас, Шалва Теймуразович, Циклоп-людоед; так далеко, что не разглядеть – где.

    Так близко, что рукой потянись – достанешь.

    Имена перебирает, в горсти, будто ребенок – горсть наивных, но столь дорогих для детского сердца бусин. Слышит Федор, как хрустят, потрескивают безделушки; слышит, как князь разглядывает их блеск – настоящий? ложный?! – не может, не должен слышать, а слышит. Или это не бусины-побрякушки, а драгоценности? подлинные?! каждой, если верить отцу Георгию, на добрый финт хватит?!

    "Передайте это… Эльзе?" Нет. Эльза – имя для посторонних, купленное в государственной лавке, имя-нужда, имя-обязанность, имя-обруч… нет.

    "Передайте это… Раисе Сергеевне?" Тоже нет. Никакая она не Раиса и тем более не Сергеевна – даже если это имя куда привычнее, обустроенней, обросло тьмой ассоциаций и воспоминаний, добрых, злых, страшных… Только – нет. Не получится.

    "Передайте это… Рашели Файвушевне?" Это имя самое настоящее. Родом из детства. Да вот беда: и чужое-то оно – самое. Для всех, и для самой хозяйки тоже. Значит, не надо.

    "Передайте это… вашей крестной?" В общем, все правильно. Только нет в этом имени-определении места для князя Джандиери, ловца, поймавшего вожделенную дичь и с тех пор стоящего над трупом мечты. Для Федьки место есть, для остальных – хоть краешек, да сыщется; а для него, для князя – нет.

    "Передайте это… Княгине?"

    – Передайте это моей жене. Пусть прочитает. Если захочет…

    Молчание.

    Двое мужчин слушают тишину: не сфальшивили? взяли верный тон?!

    – Если захочет, пусть прочитает это вслух, при всех. При всех вас. Я очень прошу, Федор Федорович: позаботьтесь.

    – Я… да, конечно…

    – Ну вот и славно. А теперь…

    Вся задумчивость слетела с князя, будто паутина, сорванная порывом ветра. Джандиери резко встал, прошелся по кабинету.

    – А теперь, голубчик, будьте любезны передать остальным: пускай подымутся в дом. Например, в столовую, на втором этаже. Там места много; и ворота из окон хорошо видны. Мало ли… Кстати, ворота-то заперты? если нет, я прошу вас – лично. Хорошо? Ах да, не забудьте велеть челяди запереться во флигеле и без приказа носа не высовывать! Кучера моего тоже с ними… или ладно, он пускай, если что, выглядывает. Семен – из ваших, человек в прошлом тертый…

    Джандиери покусал губу, наморщил лоб.

    Было видно: он изо всех сил старается не думать о чем-то постороннем, мешающем князю сосредоточиться.

    – И вот еще: возьмите.

    Сняв со стены охотничью двустволку – на ложе серебряная табличка, гравировка "Полуполковнику Джандиери – полковник Куравлев" – князь через весь кабинет кинул оружие Федору.

    – Там, в верхнем ящике тумбочки – патроны. Штук семь, может, восемь. Уж не взыщите, голубчик! – дробь. Утиная. Завалялись… я ведь практически не охочусь в последнее время…

    В устах полковника Джандиери это утверждение звучало донельзя символически.

    Уже в коридоре Федора догнало, толкнуло ладонью в спину:

    – Меня не ждите… сами… договорились? Я ведь понимаю…

    И, сбегая вниз по лестнице, Федор продолжал недоумевать: что имели в виду господин полковник?

    В кармане мерзко брякали патроны.