Шум за холмами до сих пор не сдвинулся с места. Но стал отчетливей, выше тоном; заколебался в сыром, осеннем воздухе, словно всерьез раздумывая: не пора ли?

    Почему они медлят? Сколько времени тянется это безобразие ожидания: двадцать пять минут? полчаса?

    Скорее всего, полчаса.

    – Что вы там выбрали, отец Георгий? – тихо спросил Федор.

    – Вот… – словно пытаясь уподобиться Княгине, повторил священник. Приблизясь, протянул узкую, девичью ладонь. На ладони лежал рубиновый набор: серьги и кольцо. – Мне кажется, этого вам должно хватить. Нам еще повезло, что у Княгини в ее спальне… прошу прощения за бестактность!..

    – Хорошо. Попробую увидеть. Батюшка, я вас очень прошу: возьмите графин, налейте воды куда-нибудь!

    Если б еще знать, зачем ему понадобилась вода! прав был Дух: ничего своего, все чужое, дареное, краденое, из карманов вытащенное!.. Да, батюшка, давайте мне рубины, давайте, вот, я зажму их в кулаке, я зажал, держу…

    – В тарелку? в тарелку сойдет?

    – Что? Ах да, хорошо… пусть будет в тарелку.

    Пока священник оборачивался и собирался направиться к буфету, черная тень метнулась из угла. Тетушка Хорешан, когда хотела, умела двигаться очень быстро. Миг – и тарелка, полная водой до сиреневого ободка по краю, уже стоит на столе рядом со шкатулкой.

    Только тут Федор заметил, что из того же угла, с ногами забравшись в кресло, за их действиями с интересом наблюдает княжна Тамара. В ответ на его вопросительный взгляд священник лишь руками развел: а что я могу сделать? не уходят!

    – Федор Федорович! – вдруг сказала Тамара, пристально глядя в его сторону, как если бы заметила что-то крайне любопытное. – А зачем вы этот колпак надели?

    – К-какой к-колпак?

    "Святые угодники! интересно, кто это из нас заикается?!" – обожгла неожиданная мысль.

    Вторая мысль была еще неожиданней первой. Федор прозой баловался редко, все больше был по стихоплетной части (наследство?!), но ему подумалось: как же тяжело, наверное, описывать сцену, где присутствует так много персонажей! Внутренний взгляд еле-еле успевает бросаться от лица к лицу: Княгиня, Тамара, священник, Акулина, тетушка Хорешан… наконец, он сам, Федор Сохач… Впору радоваться, что Друц ускакал! На какие-то описания, подробности, пикантные мелочи просто не хватает времени, места, слов, потому что время обманчиво топчется на месте, готовое в любую минуту сорваться с этого места резвее скакуна на ипподроме… боже, какие глупые мысли порой лезут в голову, когда опасность уже стоит на пороге!

    Это, скорее всего, по одной причине: отвык. Отвык от опасности. Все мы отвыкли. И до чего не хочется привыкать заново!..

    – Какой колпак, Томочка?

    – Синий, – как нечто само собой разумеющееся, уточнила княжна, безмятежно улыбаясь. – Синий-синий, будто небо в июле. И оторочка из облаков. А сверху – звездочка.

    Оставив таинственный колпак на совести Тамары, Федор опустил указательный палец левой руки в налитую воду. Поболтал, слегка вспенивая. Плохо понимая смысл собственных действий, плюнул туда; и еще немного поболтал пальцем.

    Разжал кулак.

    Рубиновый набор с плеском упал на дно тарелки.

    – Вино, – с прежней, безмятежной улыбкой добавила княжна.