Любят люди в огонь смотреть.

    И со стороны вроде бы, и при деле.

    * * *

    Решетчатую ограду дачи затапливало людским паводком.

    Х. АЛЕКСАНДРА-АКУЛИНА или К ВАМ ЕПУТАЦИЯ!

    Враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте,

    все отдаленные земли! Вооружайтесь, но трепещите!

    вооружайтесь, но трепещите! Замышляйте замыслы,

    но они рушатся…

    Книга пророка Исаии

    …Толпа высыпала на пригорок как-то сразу, гурьбой; словно в муравейник палкой ткнули – мураши и полезли наружу, от врага невиданного дом оборонять. Ой, да это ведь еще и не все! Из-за пригорка они прут и прут, как попало, россыпью – а по дороге, что от большого тракта к даче в обход холма вьется, другая толпа ломится, пылит; шум стоит – хуже ярмарки.

    Сколько же их там на самом деле?!

    …первыми мальчишки добежали. Ну, эти – всегда первые. Облепили ограду – решетку чугунную, хитрую; по завитушкам наверх лезут, галдят, друг дружку переорать силятся.

    Однако за ограду не суются.

    За ограду – страшно. И не потому, что в доме, небось, колдуны зубами щелкают, да полковник жандармский, пан из панов, нож булатный точит. Их ведь и не видать покамест; вообще никого из людей не видать. Казалось бы: прыгай в сад, рви панские яблоки, смелостью своей перед приятелями выхваляйся! Прыгай, дорогой, прыгай, хороший мой! – это не я приглашаю. Это мраморный дог по кличке Трисмегист в гости зовет. Утробно зовет, с рыком, с поклоном; с хлебом-солью. Да так, что пацанву едва с ограды не сдувает.

    Страшно! Попадешь к чуде-юде на зубок – лететь клочкам по закоулочкам! Сожрет – не поперхнется…

    Вот и сидят мальцы на самой верхотуре. Дразнятся:

    – Гей, пан, драный жупан! У тебя чаклуны в погребе развелись!

    – Як пацюки! [34]

    – Гей, змеюки подколодные, вылазьте!

    – А собака-то у них страшный!

    – Да то, мабуть, чаклун-перевертень!

    – А ну, собака, кусь! кусь! ось тебе сальца, ось тебе смальца!..

    – Гей, Павло, дай мне дрючка, я того кобеля перетяну!

    – Выходь, мажено-смажено [35] ! Выходь!

    – Агов! выходь!..

    Весело огольцам. Безопасно. Ну, выпорют, в крайнем случае, за усердие – в первый раз, что ли? А тут такое развлечение! Когда еще доведется безнаказанно пана с клятыми чаклунами обругать ругательски, да еще у всех на виду, на слуху?! Камнями покидаться (ох, чую, скоро полетят!), собаку панскую дрючком перетянуть?..

    Вслед за детьми к ограде подтянулись бабы. И гвалт, естественно, усилился стократ:

    – Грицька, Грицька мово сглазили, ироды!

    – Убить хотели!

    – Ужо припомнится! ужо закаетесь, лиходеи!

    – Боженька, он все видит!

    – Василя, Василька верните! чертово отродье! Куда кровиночку дели, харцызяки?!

    – Ось зараз вам мужики красного петуха пустят! как Бог свят, пустят!

    – Отродье бисово!

    – Пекельники!

    Орут бабы, дразнятся мальчишки, лает, прыгает у забора верный Трисмегист – а сзади, по дороге, тем временем мужики подходят.