А скоро и его здесь не будет.

    Одно тело останется; живое. Просто так.

    Проще некуда.

    – Шалва-а-а… ах, Шалва!..

    "А-а-ах!" – единым выдохом отозвалась толпа. Назад попятилась, дальше, за ограду, как не пятилась от живого полковника. Едва не побежала. Страшно толпе: хозяйка дома кругом полумертвого мужа в пляс пошла. Руки-крылья, ноги-струны; кровь на лице чудо-рассветом полыхает.

    Праздник.

    Та минутка, между "Варваром"-облавником и безумным калекой, когда броня искорежена, нутро пульсирует в щелях-дырах, и возможно все, невозможное досель.

    Княгиня вела Обратный Хоровод.

    Сломав паузу, будто сухую ветку. Единственным способом, какой может позволить себе маг в Законе без крестника: замкнув «финт» на себя. Выжигая себя дотла. Вспенивая смерть спасительной соломинкой. Танцуя над пропастью, все ближе и ближе к краю… ближе… еще…

    Вскинула голову.

    Повела взглядом, рассыпав искры по смятой траве.

    Траву – в паркет.

    Росу – в восковые потеки.

    Прошлась балетной примой, пробуя самоубийственный марьяж.

    Свечи! – и сотни канделябров, шандалов, розеток из старого серебра… везде: на белых перилах веранды, поверх вензелей решетки, в кронах деревьев, на подоконниках, плетеных креслах, разбросанных в беспорядке!

    Есть.

    Скрипки! – и скворцы на ветках сами себе поразились: куда там курским соловьям, куда там Яшке Хейфецу, венскому кумиру!.. поем, братцы, трепещем горлышком, ведем кантилену всем на зависть!

    Марьяж длился.

    Оркестр! – и безумная капель рояля бросилась вниз головой с ветвей акации, чтобы вместо смерти окунуться в многоголосое аханье контрабаса; гобои эхом отдались в холмах, убегая прочь по тракту, навстречу гобоям откликнулись солнечные трубы, звонко скользя бликами по растрепанной шевелюре сада – недоигранный вальс мсье Огюста Бернулли, последнего властителя душ, который насмерть запомнила Рашка-Княгиня перед каторгой, чтобы помнить всю жизнь, вступил в свои права.

    Время.

    Пока марьяж длится; пока жива.

    – Вставай, Шалва!

    Не слышит. Не хочет слышать. Лежит; не лежит – уходит.

    – Погоди, Шалва!

    Услышал.

    Остановился.

    – Вставай, говорю!

    Лежит. Не лежит – стоит, ждет. Вот-вот дальше отправится: отдать последний рапорт Безумию. "Ваша беспощадность! Полковник Джандиери по Вашему приказанию…" Упрямый попался… да только с каких это пор муж жену переупрямит?!

    – Иди ко мне!

    Ну вот, послушался. Идет. Не идет – встает. Сперва тяжко вздрогнув остывшим телом, хрустнув суставами; затем – на четвереньки, ткнувшись в траву лбом.

    – Ну?! Долго мне ждать?!

    На колени.

    Это правильно, Шалва: перед женой – на колени.

    Это ты верно понял.

    А теперь – вставай.

    – Пляши!

    – Мертвяка! – охнули в толпе. – Мертвяка подымает!

    – Пляши, говорю!

    Ну давай, Федор, помогу еще немного.