– Даже если они зайдут в реку с попутным ветром, им не удастся догнать нас, – спустя пару часов, понаблюдав за столпотворением в устье, бывший кэгэбэшник посмеивался над незадачливыми ютийцами. – Им придется спустить шлюпки, которые мы размолотим в щепки.

На заходе солнца, когда один из трехмачтовиков все-таки сунулся в русло Зайхаги, преследователи действительно спустили на воду шлюпки. Штук тридцать, не меньше. Погрузка солдат заняла у врага еще некоторое время, поэтому ютийцы бросились в погоню уже ночью, при бледном свете парочки местных лун. Мы к этому времени прошли по реке не менее четырех миль, стараясь держаться середины русла.

– Воины народа Найшу очень выносливы, но утром многие из них не смогут сражаться из-за сильной усталости, – выдув один за другим целых четыре кувшина пива, хитайтар покачивался в такт движений гребцов.

– Надо встать на якорь и показать этим уродам кузькину мать, – Альберт Петрович махнул рукой в сторону хорошо различимых в лунном свете силуэтов ютийских шлюпок. – Только так мы выиграем время для отдыха.

– Русские, убейте их всех из пулеметов! – вождь краснокожих засадил кулаком по планширю, позабыв про то, что держит в руке кувшин. Осколки керамики впились в ладонь Улдашюра, он выругался на языке найшу. – Всех!

Остальное было делом техники. Встав на якорь, мы подождали, пока вереница вражеских шлюпок подойдет на полторы сотни метров, и хладнокровно открыли огонь. Парочка ярких лун отражала достаточное количество солнечного света, поэтому мы били короткими, старательно выцеливая каждую мишень.

Грохот ДШК разносился над речной гладью и по всей округе, распугивая диких животных, заглушая отчаянные вопли умирающих ютийских бойцов. Противник ответил нам градом стрел, впивавшихся в щиты, палубу, мачты или просто падавших в воду, однако уже через пару минут число стреляющих лучников стало сокращаться с пугающей быстротой.

Четверть часа спустя воды Зайхаги медленно относили в сторону залива шесть-семь изрешеченных и тонущих шлюпок с телами раненых и погибших. Еще около двух десятков ютийских плавсредств стремительно удирали вниз по течению – солдаты врага работали веслами с энергией, как минимум достойной олимпийского золота. Над речными просторами вновь воцарилась относительная тишина, разбавленная тявкающим подвыванием каких-то местных зверушек и криками растревоженных птиц, поднявшихся в воздух после первых же пулеметных очередей.

Несмотря на стены и навес из щитов, защищавших пулеметные площадки от обстрела, вражеские стрелы поцарапали Трапанга, пятерых краснокожих и мою левую руку. Именно поцарапали, так как попадания граненых стрел с узкими наконечниками пришлись вскользь. Думаю, нам несказанно повезло, что ютийцы не использовали в том бою стрелы с широкими наконечниками, способные нанести серьезные порезы.

Вооружив ПНВ и хорошими биноклями четверку наиболее стойких ко сну уроженцев архипелага Найшу, мы разошлись по каютам. Поспать удалось немного, всего лишь часа три, но это лучше, чем ничего.

Утром, рассмотрев с помощью оптики окрестности, мы не увидели никаких признаков погони – ни лодок на реке, ни пеших, ни конных преследователей. Впрочем, по словам дрыхнувшего без задних ног пьяного хитайтара, никаких лошадей здесь не знали. В роли лошадей в этом углу континента выступали какие-то прирученные буйволы, а также, судя по рисункам найшудов, некая помесь верблюда и зебры. С помощью буйволов в основном обрабатывали землю и перемещали различные тяжести, а на зебро-верблюдах разъезжали местные конные… пардон, зебро-верблюдные ратники.

Ширина Зайхаги навскидку не превышала полутора сотен метров, ее течение было достаточно спокойным, а глубины на стремнине позволяли идти на веслах без риска внезапно наскочить на отмель.