По левому берегу реки, который флотилия пропускала по правому борту, тянулась всхолмленная степь, чередовавшаяся с перелесками. Где-то там, по имеющимся у нас сведениям, обитали кочевники.

На правом берегу, теоретически принадлежавшем земледельцам, наблюдалась практически аналогичная картина. Ближе к горизонту местность заметно повышалась, но мы так и не увидели там ни реальных высоких гор, ни скальных массивов.

Нельзя было не заметить, что здешнее царство флоры сильно отличается от реликтовых лесов в окрестностях Данилово и джунглей, царствовавших на берегах Амазонки. Берез и сосен мы не увидели, впрочем, как и тополей с осинами, а чужеземные деревья и кустарники лично для меня – сплошной темный лес.

Местная фауна – по крайней мере, та, которую мы разглядели – была представлена различными видами пернатых, множеством разнокалиберных ящериц, тусовавшихся у воды, какими-то травоядными четвероногими, предпочитавшими держаться в зеленке. Ночью, как и положено, наступало время тутошних хищников, охоты, смерти для одних и трапезы для других.

Повернув на юго-юго-запад, через пару суток река привела флотилию к маленькому озеру… Это мы так его окрестили, когда планировали озерно-речной маршрут. Реально же озеро тянулось на восемьдесят километров в длину, а его ширина достигала тридцати километров, не менее. По сути, это была большущая впадина, за много тысяч лет постепенно заполненная водами все той же Зайхаги.

– Лодки по левому борту! – крик сигнальщика с мачты «Эссекибо» немного оживил однообразно-монотонное течение времени. – Три штуки, идут к берегу!

Вооружившись оптикой, мы стали свидетелями спешного бегства здешних рыболовов, бросивших свои рыболовецкие снасти. Снасти нас не интересовали, так как у найшудов имелись свои собственные сети, баркасы также не представляли особой ценности. Что же касается самих тутошних рыболовов, как источника оперативной информации, то эти товарищи в кожаных безрукавках стремглав сиганули в лесок, словно перепуганные сайгаки.

– Крепость по левому борту! – все тот же глазастый воин с «Эссекибо» первым узрел сложенный из камней длинный форт, а затем и короткий причал у его стен. – Лодки у берега!

Над фортом – по сути это был комплекс огороженных каменными стенами оборонительных сооружений – колыхался неопределенного цвета флаг, у причала в небольшой бухточке покачивались четыре одномачтовых суденышка, которые я мысленно окрестил ладьями. Размеры этих ладей, прямо скажем, не впечатляли, какое-либо вооружение на них отсутствовало. У стен форта был разбит палаточный лагерь, что ли, по виду – беспорядочное нагромождение разномастных хижин и шатров.

Появление флотилии найшудов, разумеется, не осталось незамеченным. Над крепостью поднялось облачко дыма, до нас донесся низкий протяжный гул, издаваемый, как я полагаю, какими-то духовыми инструментами. После этого звукового сигнала на берегу возникла форменная паника – одни ломанулись в форт, другие побежали в сторону леса, третьи заметались между шатрами и хижинами, хватая вьюки, тюки, баулы. Сквозь этот бардак и хаос с трудом продирались группы солдат, торопившиеся к причалу.

– Не нравится мне их настрой, – понаблюдав за тем, как на берегу постепенно выстраивается целое войско, я подошел к Альберту Петровичу. – Мадам Интуиция говорит, что эти ребята не расположены к культурной беседе с путешественниками из дальних стран.

– Проклятые ржепики – убийцы, ворюги, насильники! – в отличие от нас и краснокожих, не расположенных ввязываться в драку, иржики потрясали мечами и арбалетами, предвкушая кровавую схватку. – Смерть белокожим!

– Песец мирному контакту с туземцами, – Петрович с досадой взглянул на Трапанга, который орал что-то непотребное вместе со своим воинством.