— Там очень красивая природа.
— Да, очень.
— Почему же вы уехали оттуда? Или, может, я слишком любопытен?
Тори хотела было сказать, что она уехала с Запада потому, что ей надоело писать пустыню, но вместо этого предпочла ответить на его второй вопрос.
— Конечно же, вы очень любопытны. Но, вероятно, это у вас в характере.
— Похоже, вы правы. — И прежде чем она успела что-то ответить, весело продолжал: — А что вы думаете о Западной Виргинии?
Тори подумала, что любопытству этого человека нет предела, но покорно ответила:
— Там красиво. Я очень люблю горы.
— Я тоже. Вам что: яичницу, яйца всмятку или в мешочек?
— М-м, наверное, яичницу.
— Прекрасно. Как бы я ни старался, у меня всегда получается только яичница.
— Зачем же тогда спрашивать?
— Я хорошо воспитан.
Тори вздохнула и сделала еще один глоток. Она сидела в кресле и с непонятным для себя самой интересом наблюдала за тем, как Девон ходит по кухне. Но тут же постаралась себя убедить, что это был чисто профессиональный интерес. Ее чувство формы, цвета, пластики не могло остаться безучастным к неосознанному изяществу его движений и мужественной красоте его худощавой фигуры.
Отогнав прочь эти мысли, Тори заставила себя отвести от него взгляд и уставилась в чашку. Нет уж! Она никогда больше не попадется в эту ловушку! Правда, два года работы над пейзажами пустыни сделали свое дело и помогли ей заживить раны, но она тем более не хотела рисковать с таким трудом достигнутым ею покоем — и из-за какого-то портрета, тем более мужского!
Чтобы отвлечься от своих мыслей, Тори предложила:
— А теперь вы расскажите мне о себе. Это будет справедливо.
— Идет, — ответил он добродушным тоном. — Что бы вы хотели узнать?
— Расскажите, что хотите сами.
Девон перевернул кусочки бекона и начал разбивать над сковородой яйца.
— Ну что же… Рост, вес, номер военного билета?
— Очень остроумно, — проговорила она.
— Извините… — На мгновение он задумался, а затем, поймав на себе ее изучающий взгляд, серьезно произнес: — Мне очень хочется вам рассказать что-нибудь действительно интересное, чтобы в следующий раз вы приняли мое предложение. Что, если бы я был похож на Джеймса Бонда?
— Это не мой тип.
— Тогда, может быть, Горацио Хорнблоуэр?
— Терпеть не могу его.
— А как насчет Скарлета Пимпернелла?
— Тоже нет.
— Хитклифф?
— Слишком меланхоличен.
— Тогда остается только Дон Кихот. Тори оторвала глаза от чашки.
— Сейчас вы действительно кое-что мне рассказали о себе. Вы либо часто смотрите старые фильмы, либо многое читаете.
Он усмехнулся.
— И то, и другое.
— И все же почему бы вам не рассказать мне, кто вы, не прибегая к героям книг и кинофильмов?
— Ну, если вы так настаиваете…
— Да, настаиваю.
— Хорошо. Только запомните, что вы сами об этом попросили.
Она вздохнула:
— Расскажите мне о себе, иначе я могу подумать, что вы — одно из видений моего кошмарного утра.
— Вы очень любезны.
— Но вы сами напросились на это.
— Наверно. Ладно, слушайте. Мне тридцать два года. Я холост, материально обеспечен. Ем почти все, ночью никогда не перетягиваю одеяло на себя и не отказываюсь выносить мусор. Умею застилать постель, никогда не разбрасываю по полу своих носков и не просиживаю у телевизора за спортивными передачами. |