Вэнь Нин дернулся в сторону, однако Вэй У Сянь жестом показал ему оставаться на месте. К перепалке подключился Лань Цзин И: «Чего ты так взбесился? Сы Чжуй ни слова не говорил о том, что Вэй У Сянь не заслужил смерти. Он лишь сказал, что не все, избравшие Путь Тьмы, подобны Сюэ Яну. Тебе обязательно нужно швыряться посудой? Я даже не успел попробовать то блюдо…»

Цзинь Лин ядовито оскалился: «Но зато он сказал: «Возможно, основоположник этого пути не имел дурных намерений»! Интересно, а кто же был этим самым «основоположником»? Ну же, давайте, скажите мне! Уж не Вэй ли это Ин?! Я никак не могу вас понять. Орден Гу Су Лань ведь тоже входит в число именитых, и в те годы сотни и сотни ваших адептов погибли от руки Вэй Ина, разве не так? И разве легко далось вам уничтожение всех его мертвецов и прочих приспешников? Лань Юань, почему ты рассуждаешь о нем со столь странной точки зрения? Услышав твои речи, можно подумать, будто ты ищешь Вэй Ину оправдания!»

Лань Юанем назвали Лань Сы Чжуя при рождении. Он возразил: «Я не ищу ему оправдания, я лишь предложил не спешить с выводами, не зная всей подноготной. Вспомните, до тех пор, пока мы не попали в город И, многие утверждали, что Чан Пина из Ордена Юэ Ян Чан убил даоцзан Сяо Син Чэнь, совершая акт возмездия. Но что из этого оказалось правдой?»

Цзинь Лин ответил: «Никто своими собственными глазами не видел, убил ли Чан Пина даоцзан Сяо Син Чэнь или все же нет. Все только и делали, что строили догадки, и не больше, так почему же ты говоришь «утверждали»? Но сможешь ли ты хотя бы сосчитать, сколько заклинателей погибли из-за Вэй Ина, Вэнь Нина и Стигийской Тигриной Печати во время резни при тропе <i>Цюнци</i>  и <i>Безночном Городе! </i> Свидетелями тому стало несметное множество человек, поэтому каждому ныне живущему известно, что есть истина, и никакие софистические уловки этого не изменят! А я же, кроме этого, никогда не забуду, что он приказал Вэнь Нину убить моих отца и мать!»

Будь у Вэнь Нина розовый цвет кожи, как у живых людей, то сейчас бы он побледнел, словно мертвец.

Он прошелестел: «Сын девы Цзян?..»

Вэй У Сянь стоял не шелохнувшись.

Цзинь Лин продолжил: «Мой дядя рос с ним под одной крышей, мой дед относился к нему словно к собственному сыну, моя бабка тоже не так уж и плохо с ним обращалась. Но что же он? А он превратил Пристань Лотоса в притон для сброда из Ордена Ци Шань Вэнь, разнес весь Орден Юнь Мэн Цзян в мелкие щепки и погубил моих родителей, дедушку и бабушку! Теперь мой дядя – единственный, кто остался у меня на всем белом свете! Он поплатился смертью за свои же собственные деяния и за всю смуту, посеянную им! От него даже целого трупа не осталось! Скажи, какую еще «подноготную» тебе нужно узнать?! Какие оправдания ты пытаешься сыскать для него?!»

Он давно перешел на крик, но Лань Сы Чжуй оставался нем как рыба. Спустя некоторое время в разговор вмешался еще один юноша: «Ладно, может быть, хватит горячиться? Давайте просто сменим тему, хорошо? Мы еще не насытились, а еда скоро уже остынет».

Судя по голосу, это был тот, кого Вэй У Сянь в шутку назвал «чувствительным». Кто-то еще вторил ему: «Цзы Чжэнь прав. Хватит шуметь. Сы Чжуй неудачно выразился, только и всего. Он лишь хотел поддержать праздную беседу, вот и не обдумал свои слова должным образом. Присядьте, молодой господин Цзинь. Вернемся же к ужину».

«Вот именно. Мы все насилу вырвались из города И, и уже довольно многое прошли вместе… Нам и впрямь не стоит устраивать перебранку из ничего».