Перед Агихаром сидел человек, единственным из всех допрошенных решившийся встретить взгляд Смотрителя. Причем, особого значения содеянному Посвященный Тьян не придал — то ли попавшего в опалу эмиссара уже ничего не пугало, то ли слепые бельма в обрамлении синей ткани не казались ему чем-то удивительным. Агихар напомнил себе, что двадцать лет назад этот человек считался самым сильным в своем поколении аналитиком, да и сейчас мог угадать суть происходящего по одним только вопросам. Разжалованный чуть ли не до положения послушника, Посвященный Тьян оставался божественно невозмутим.

— Раб-великан? Да, я запомнил.

— Почему? — заинтересовался Агихар.

— Он показался мне почти точной копией младшего Лорда Шоканги, разве что посмуглее.

— И ты не доложил об этом? — нахмурился Смотритель.

— О чем? — пожал плечами бывший северный эмиссар. Кажется, допущенная оплошность его действительно не пугала. — Шокангийца я видел мельком, этого человека — тоже мельком. Память, бывает, играет и большие шутки. Лорд Гэбриэл никак не мог оказаться здесь, тем более — раньше меня.

— Рассказывай подробно обо всем, случившемся в порту! И о Лорде тоже.

И Посвященный Тьян начал рассказ, постепенно приобретающий вид причудливой сказки. Минут через пять Агихар невзначай проверил, нет ли у их разговора лишних свидетелей, а, когда эмиссар замолчал, всерьез задумался, не окажется ли лишним сам.

— Значит, государство с тысячами могущественных магов, один из которых — черный?

— Да.

— И там уже знают о существовании на юге врага. Так?

— Так.

— И ты видел у нас точную копию одного из тамошних воинствующих владык?

— Вроде.

— И не доложил?!

Эмиссар промолчал.

И это — лучший аналитик! Хургой его там, на севере, что ли, накормили? Мозги отшибло как постельному рабу.

О том, стоит или не стоит передавать странную весть господину, Агихар думал долгие пять секунд, но, в конце концов, здравый смысл удержал его от искушения. Рано или поздно, правда выплывет наружу (бывало, господин Гийом устанавливал истину и по меньшим намекам), и тогда, вместо безболезненной смерти, его пригласят поучаствовать в одном из тех ритуалов, после которых у госпожи Аякаси получаются особенно заковыристые кадавры.

Этот доклад Смотрителя действительно задел владыку Гийома за живое. Патриарх не кричал, не бился в истерике подобно Аякаси, и даже выражения лица не изменил, но захотел лично поговорить с ключевыми свидетелями.

Решение стоило бессмертному шва длиной семь сантиметров от скулы до подбородка — когда Патриарх решил взглянуть на бойца-чемпиона, встреча продолжалась ровно пять секунд, а потом человек с птицей на спине ринулся в атаку, даже в двойных кандалах оказавшись исключительно сильным и проворным. От серьезных увечий владыку Гийома спас амулет-щит, на поддержание которого он никогда не жалел силу. Заклинания еще дважды отбрасывали обезумевшего гладиатора прежде, чем охрана смогла разобраться в мешанине магии и тел. Причем, оба охранника потом умерли, а дикарь до сих пор жив, словно это не его насмерть прокляли. Агихар даже немного сочувствовал ему — за причиненную боль Патриарх будет мстить долго и вдумчиво.

— Дело зашло слишком далеко, — владыка сидел в прохладной полутьме своих покоев, на удобном кресле, в точности соответствующем форме его тела, закрыв глаза (именно последнее говорило Агихару о серьезности ситуации). В лицо господину он старался не смотреть, чтобы не натыкаться взглядом в уродливую лиловую полосу — место, где тонкая кожа Патриарха была грубо разорвана (даже после дюжины ритуалов восстановления след не хотел исчезать совсем).