Он подвинул к себе блюдо с молочным поросенком, румяным, как тот младенчик, которого он собственноручно изжарил после принесения в жертву его родителей. Повар из него вышел посредственный, но полусырое человеческое мясо все равно казалось слаще кабаньего. Удачно он выбрал ту пару… Правда, о судьбе своего дитя тирсинцы не узнали. Какое упущение! Следующий раз он начнет с ребенка, и готовить его будет еще живым.

Этот Патриарх был молод и еще не приучился в каждом разумном существе видеть потенциальную угрозу. Поэтому он спокойно доел ужин, вернулся в свою комнату и заснул. Навсегда.

А ночью, в самый глухой час из задних дверей кухни выбрались четверо — хозяин трактира, два его взрослых сына и зять. Трактирщик светил потайным фонарем, а молодежь, пыхтя, тащила обернутое в мешковину тело, для верности в нескольких местах проткнутое свежеструганными осиновыми кольями.

— Орден, Орден, — ворчал старик. — Толку-то от них! Развели на дорогах погани, нечестивцы, а потом наши дети пропадают.

Трактирщик был давним и верным сторонником невидимого храма. В новые веяния он не верил, и принципиальные для веры вопросы всегда решал сам. Ответственность за содеянное матерого сектанта не пугала. Под утро постояльцев разбудил шум и отблески пламени — горел отдельно стоящий сарай для сушки кизяков, вокруг суетились селяне, закидывающие землей успевшую заняться траву. Трактирщик, эффектно освещенный пламенем, заламывал руки и горько стенал об своих убытках. От уложенного на сухое топливо тела не нашли даже костей.

Ну, не срослось у мэтра Ваффена с ловлей людоеда.

Глава 37

Говорят, гатарны способны парить вышине вечно, но людям такая судьба не грозит — натура не позволит. Так что, коснуться земли нам все-таки пришлось, кажется, по инициативе Третьего (я про свои нужды Кларе сообщить не мог). Вокруг сверкал льдами Белый Предел. Солнце, воспользовавшись, заминкой, упало за горизонт, и ночь мы провели в ледяном куполе, возведенном непонятно кем на покрытом искрящемся снегом склоне. Демоны на каждом шагу проламывали наст, вязли в сыпучем белом крошеве и ругались. Зато под ледяной крышей можно было жечь костер и ничто не таяло.

Утром Ракши круто повернули к северу. Внизу потянулись белые, серые, зеленовато-бежевые пространства. Ландшафт незаметно стал четче, а воздух — теплей — мы снижались. Клара сложила защиту из перьев, и меня чуть не унесло с ее спины.

Судя по высоте, на которую опустились демоны, цель была уже недалеко. Я, внезапно, соотнес с воспоминаниями маленькие домики внизу, характерные очертания крепости на холме, и обнаружил, что мы только что пролетели над самыми крышами Хемлена. Под нами раскинулась Шоканга: прозрачные перелески с кривенькими деревцами, после южного запустения выглядящие непролазными чащами, пашни и выгоны с изумрудно зеленой травой (с виду — просто коврик шелковый).

Клара облетела вокруг нашего поместья и выбрала для посадки большое пастбище. Стоило ей устремиться к земле, как на встречу высыпала черно-красная толпа, словно демоны разворошили экзотический муравейник. Опять папа Пограничных в усадьбу натащил… Спрашивается, зачем нам тогда гвардия?

Клара заложила красивый вираж, намереваясь приземлиться поближе к встречающим. Ужо Пограничные ее встретят… Ладно, допустим, Четвертая — выживет, а если огненной смесью окатят меня?

В попытке направить полет, я дернул демона за то, что ближе было. Клара едва не кувырнулась в воздухе.

— Тпру!

— Не тяни меня за уши! — громогласно возмутилась Четвертая.

— А ты думай, куда прешь! Почему я должен тобой рулить?

Приземлившись локтей за восемьдесят до шеренги бойцов, Клара наклонилась и возмущенно стряхнула меня на землю

— Следующий раз сам лети!

— Дура! У меня крыльев нет.