Я поднялась по ступенькам, толчком открыла дверь и шагнула в элегантное фойе, предусмотрительно постукивая ботинками по черно-белому мраморному полу. Я прошла под мерцающей люстрой, мимо причудливо украшенных двойных пролетов и плюшевой мебели.

Я знала, что наверху находится спальня Гроссмейстера, с огромной высокой кроватью в стиле Людовика XIV, бархатными драпировками, роскошной ванной и огромным гардеробом. Я знала, что Гроссмейстер носит только самую лучшую одежду, самую дорогую обувь. Я знала, что у него великолепный вкус и он выбирает только самое лучшее — в том числе и самых лучших девушек, например мою сестру.

Не было смысла оттягивать неизбежное. К тому же я хотела добраться и покончить со всем этим, чтобы потребовать себе свой магазин. Бэрронс ошеломил меня этим предложением. Я не знала, что и думать. А сейчас он ждал в магазине мою фотографию. Его… помощники, скорее всего, были неподалеку. Я вошла в длинную гостиную, на стенах которой висел десяток огромных зеркал в рамах, и зашагала мимо мебели, за которую передрались бы аукционы «Кристи» и «Сотби».

Первое зеркало справа было совершенно черным. Я подумала, что оно запечатано. Оно выглядело мертвым. Я заглянула в него. Густая тьма внезапно пошла зыбью и вспучилась, и на миг я испугалась, что она вырвется из рамы, вырастет, как пузырь из фильма ужасов, и проглотит меня. Но на пике своего расширения зеркало громко стукнуло, издало такой звук, словно сжалось изнутри, и уменьшилось. Миг спустя оно снова начало вздуваться. Сжалось. Опало. Я вздрогнула. На этой стене висело и пульсировало гигантское черное сердце.

Я двинулась дальше. Второе зеркало показало мне пустую спальню.

Третье открывалось в тюремную камеру, в которой были заперты человеческие дети. Они тянули ко мне через прутья худые бледные ручки, их глаза умоляли. Я застыла. Их было около сотни или даже больше, а камера была маленькой. Все дети были грязными, в синяках, их одежда была порвана.

У меня не было на это времени. Я не могла позволить себе эмоций. Я подошла ближе к зеркалу и повернула к нему ладонь, чтобы сделать фотографию и позже, когда вытащу своих родителей, можно было заставить Бэрронса помочь мне найти путь в зеркалах и освободить детей. Но как только я собралась нажать кнопку, дети открыли рты, оскалив зубы, которых просто не могло быть у человеческих детей, и сделали мне предложение, которое не сделал бы ни один человеческий ребенок. Я резко попятилась, ругая себя за то, что позволила эмоциям затуманить мой разум.

Дэни говорила, что Невидимые где-то удерживают человеческих детей. С этой отвратительной мыслью я посмотрела в зеркало, и оно воспользовалось моим страхом и тревогой, чтобы спрятать и слегка затушевать очевидные подсказки. Если бы я мыслила ясно, то заметила бы небольшую неправильность в форме голов этих «детей», неестественную ярость в их маленьких лицах.

В четвертое зеркало я уже не смотрела, прошагав сразу к пятому. Под углом, чтобы Гроссмейстер не увидел, что я делаю, я сфотографировала зеркало и отправила снимок на мобильный Бэрронса, потом сунула телефон в карман.

И только после этого позволила себе понять, на что смотрю.

Да, это было вполне определенное место назначения.

Это была моя гостиная, в моем доме, в Ашфорде, штат Джорджия.

Гроссмейстер привязал моих маму и папу к стульям, заткнул им кляпами рты. Вокруг стоял десяток его охранников, одетых в алое и черное.

Гроссмейстер был в моем родном городе! Что он сделал с Ашфордом? Привел туда с собой Теней? И даже сейчас по улицам ходят Невидимые, пожирая моих друзей?

Это было место, которое я изо всех сил пыталась сохранить в безопасности, и я проиграла!

Я позволила В'лейну отнести меня туда, поддалась слабости, я стояла возле своего дома.