«У нас профессиональные отношения», — наконец, сказала она, — «Схожий научный интерес».

Я нахмурилась.

«Научный интерес? По философии?»

«По философии», — уверенно подтвердила она.

Я кивнула, хотя что-то в ее тоне заставило мой желудок сжаться.

«Философия», — сказала я снова, как будто от повторения ответ станет убедительнее, — «Вы уверены, что знаете моих родителей?»

«Да, я хорошо с ними знакома, мисс Паркер. Мы своего рода коллеги».

Осторожность в ее тоне подсказывала, что она увиливает от ответа, определенно, она что-то недоговаривает.

Я принялась рассматривать свои ботинки. Мне требовалось время, чтобы осознать тот факт, что Фолли знает моих родителей, и что они знают ее и, возможно, это и послужило причиной их решения отправить меня сюда.

«Мои родители преподаватели», — начала я, — «Они оба профессора. Преподают философию в колледже Гарнет. Это в Сагаморе».

Фолли нахмурилась.

«И они никогда не упоминали о своих работах по генетике?»

«Работы по генетике?», — переспросила я с очевидным замешательством в голосе.

«Их лабораторные работы по изучению генетики. По изучению долголетия».

Мне надоел этот разговор и ложь этой женщины. И хуже всего было выслушивать о том, что я, может быть, не знаю многих вещей о моих близких. Вещей, о которых они мне не рассказывали?

Я поднялась, собирая книги и вешая сумку на плечо.

«Мне нужно вернуться в класс».

Фолли приподняла бровь, но позволила мне подняться и направиться к двери.

«Мисс Паркер», — окликнула она, доставая из ящика маленькую стопку бумаг, нацарапала что-то на верхней странице и оторвала.

«Вам понадобится пропуск, чтобы вернуться к занятиям», — сказала она, протягивая мне лист.

Кивнув, я вернулась назад и взяла у нее пропуск. Я не смотрела на нее, пока снова не подошла к двери с запиской в руках.

«Я знаю моих родителей», — сказала я, преимущественно обращаясь к себе, — «Я их знаю».

Несмотря на все свои сомнения, я решила, что последнее слово останется за мной.

Я не помню, как я шла обратно сквозь каменные коридоры, через Большой Зал и переход в учебный корпус. Все эти строения я видела как в тумане, мои мысли были заняты встречей с Фолли и вопросами, которые она подняла.

Может она что-то перепутала? Прочитала чье-то досье вместо моего? А может совет попечителей приукрасил мое личное дело, чтобы принять меня в Св. Софию?

Или мои родители мне лгали. Возможно ли, что они скрывали от меня настоящую природу своей деятельности? И если так, то зачем это скрывать? Зачем говорить дочери, что преподаешь философию, если ведешь исследования в совершенно другой области?

Что сказала Фолли? Что-то о наследственности? Но там нет ничего общего с философией. Эта естествознание, анатомия, лабораторные работы.

Я была с родителями в Гарнете, гуляла по коридорам отделения философии и религии, общалась с их коллегами. Я рисовала, сидя на полу в кабинете моей мамы, когда моя няня заболела, играла в прятки в коридорах по вечерам, когда мои родители работали допоздна.

Конечно, был только один легкий способ разрешить эту загадку. Когда я вышла из административного крыла, я прошла в уединенный уголок главного корпуса, он представлял собой каменный полукруг с маленькой лавочкой посередине. Там я достала из кармана телефон. В Германии было уже поздно, но эта проблема требовала срочного решения.

«Как исследования?», — набрала я в сообщении и отправила. Ответ пришел через секунду.