|
Николас улыбнулся ей. – Не то чтобы я совершенно об этом не думал… Он окинул ее взглядом, недвусмысленно говорившим о его намерениях. Она не знала, куда деваться от стыда, но Николас беспечно продолжал: – Однако я искренне сомневаюсь, что мы успеем добраться до места назначения раньше, чем я успею ублажить себя и тебя. Но тут Розалинда оглядела экипаж с явным намерением ублажить его прямо сейчас, и Николас едва не набросился на нее. Правда, он был уверен, что она почти ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. Интересно, что она подумает, когда он сорвет с нее одежду, что сделает, когда поцелует ее белоснежный живот и закинет такие же белоснежные ноги себе на плечи? – Я слышала, как тетя Софи сказала тете Александре, что боится, как бы в обществе не посчитали, будто я в положении и поэтому мы так спешим со свадьбой. Хотя, если подумать хорошенько, мы так спешим со свадьбой, что я даже не успела бы сообразить, действительно ли беременна, допусти мы всякие вольности через… скажем, первые полчаса нашего знакомства. В этот момент Николас живо представил себе «всякие вольности» и на миг словно потерял сознание. Впрочем, он быстро пришел в себя и откашлялся. – Полагаю, ты достаточно скоро забеременеешь. Розалинда обмякла, как подстреленная птичка. Лукавство во взгляде сменилось потрясением. Достаточно скоро? Она вдруг увидела себя толстой, переваливающейся как утка, с огромным животом и попыталась схватиться за ручку дверцы. Но Николас сжал ее руку, поднес к тубам и поцеловал ладонь. – Не волнуйся, Розалинда. Я хорошо о тебе позабочусь. – Знаю, – выдохнула она едва слышно, – но похоть приводит в постель, а потом на свет появляются дети. – Обычный порядок вещей. И что тут плохого? Он снова поцеловал ее ладонь. – Почему в твоих глазах погас свет жажды неизведанного? – Думаю, что пока обойдусь без похоти. Мне восемнадцать. Я слишком молода. Так что, пожалуйста, не целуй больше мою ладонь. Это заставляет меня броситься в море страстей, что может привести к весьма неприятным последствиям. Она выдернула руку, сжала в кулак и принялась колотить по сиденью. – Пытаешься избавиться от греховных помыслов? – Да, и мне это почти удалось. – Розалинда, если ты не захочешь иметь ребенка сразу, я приму меры. – Но разве это возможно? Николас кивнул. – Правда, не всегда удается, но я постараюсь. – О, это хорошо. Даже очень хорошо. Я рада, что ты человек благоразумный. Какое облегчение! Знаешь, я люблю устраивать скачки на лошадях. Люблю бегать. И хочу, чтобы это продолжалось не менее пяти лет. Можно ли назвать его человеком благоразумным? – Договорились, – ответил Николас. – Поговорим о моем наследнике, когда мне исполнится тридцать. – Теперь, когда мы решили эту маленькую проблему, позволь напомнить, что твоя обязанность выбрать место для нашего медового месяца. И займись этим немедленно. Он обаятельно улыбнулся. Той самой улыбкой, которая последние годы позволяла добиться от женщин всего на свете. Розалинда тут же пришла в себя и улыбнулась так ослепительно, что Николас на минуту забыл обо всем. Какое мощное оружие эта ее улыбка! Знает ли она об этом? Когда они приехали к мадам Фуке, граф Нортклифф показал Николасу с дюжину рисунков, изображавших неестественно вытянутых в длину женщин, с виду весивших не более перышка, а также великое разнообразие тканей всех цветов, даже таких, о существовании которых он и не подозревал. Кроме того, граф засыпал его вопросами. Все остальные стояли рядом, почтительно ловя каждое слово. Наконец граф объявил, что вкус у Николаса вполне удовлетворительный. – Розалинда, – добавил он, гладя ее по щеке, – тебе повезло. У Николаса неплохой вкус, и со временем он станет еще лучше. |
