|
…передо мной появилась девочка с волосами, пронизанными солнцем и заплетенными в не тугую, спадающую на спину косу, глазами синими, как ирландская речка, веснушками на маленьком носу, крепкая маленькая малышка с узкими кистями и ступнями. Откинув голову назад, она запела». – Что она пела, Николас? Он вдруг понял, что Розалинда знает ответ, но все же прочитал: О красоте безлунной ночи грежу я. О силе и безмерной мощи грежу я. О том, что больше я не одинок, Хоть знаю – смерть ее и смертный грех ее со мной навек. Он поднял голову. Оба молчали. – И что он еще написал? – прошептала Розалинда. – «Юный голос, мелодичный и нежный, вызвал во мне чувства, о существовании которых я не знал доселе. Чувства, способные разбить мне сердце. Но эти странные слова: что они означали? Чья смерть? И чей смертный грех? Она заговорила снова, но на этот раз слова ясно отпечатались в мозгу: – Я твой долг. – Полагаю, нам от этого не уйти, – медленно выговорила она. – Этой маленькой девочкой была я, и кем бы ни был тот, кто потребовал от капитана Джареда уплаты долга, уверена, что этот долг – я. Глава 37 Они собрали остатки еды в корзину и молча поскакали в Уайверли. Николас остро ощущал страх Розалинды и свой собственный. Ему это не понравилось. Придется отвлечь ее. Он стал говорить о своих арендаторах, о ремонте их коттеджей, о новых сельскохозяйственных орудиях, купленных для их полей. К тому времени как они уселись в библиотеке, он уже почти охрип. Оба уставились на кресло графа. Оно оставалось неподвижным и, как они надеялись, пустым. – Интересно, куда девается призрак, когда уходит отсюда? – Не бойся, – резко бросил он. – Не могу, – вздохнула Розалинда. – Я еще никогда не была так напугана. С восьми лет, когда очнулась и узнала, что едва не умерла и не помню, кто я и откуда. Хуже того, я по прежнему ничего не помню. Знаю только, что я долг. Она с силой ударила кулаком по подлокотнику кресла. – Какой, черт возьми, долг?! И тут на память пришла одна из песен капитана Джареда. Розалинда очень медленно продекламировала оба куплета: Наконец то девушка ступила На некогда чужой порог. Как скоро ей заплатишь долг, О ты, которого она любила? Малышка чуть не умерла, А монстр едва не победил, Не ты, другой долг заплатил, Но хватит нам на гонку сил. Как она могла так легко запомнить слова? Подняв глаза, она увидела пристальный взгляд Николаса. – Да, – кивнул он, – я тоже помню. Все началось с существа, о котором ни мы, ни капитан ничего не знаем, существа, которое спасло ему жизнь, перенесло в неизвестное место и объяснило, что он должен заплатить долг, потому что само это существо поклялось не вмешиваться. И обязано выполнить собственный обет. – Что за существо, которое не желает вмешиваться? Все магические существа просто обязаны вмешиваться, уничтожать или создавать. Я смирилась с тем, что я долг, который висит над вашей семьей вот уже двести лет, но кто же должен заплатить этот долг? Об этом я ничего не знаю. Даже не знаю, кто я сама. Помню только эту злосчастную песню. Она всегда жила в моей душе. Это первое, что я произнесла, когда заговорила. И я не знаю, кто это чудовище. Спас меня дядя Райдер. И гонка по прежнему продолжается. А это значит, что чудовище, тайна, необходимость заплатить долг по прежнему существуют. После твоего появления мы нашли книгу Саримунда – вернее, не мы, а Грейсон. Какое отношение имеет ко всему происходящему эта книга? Почему не ты и не Грейсон, в отличие от меня, не можете ее прочесть? Кому интересен красный лазис, убивающий тайберов огненными стрелами? Все это не имеет никакого смысла, и, скажу тебе, Николас, меня уже тошнит от назойливых мыслей и дурацких книг! Вскочив, она схватила подушку и запустила в кресло. |
