— А с тобой что, Мануэла? Нездоровится, что ли? — продолжал диктатор, пронизывая дочь своим острым взглядом.

— Почему это вам так кажется, татита? — осведомилась молодая девушка.

— Потому, что ты как-то странно ежилась и манерничала при коменданте.

— Вы видели у него...

— Я все видел.

— Ну, так как же вы хотите, чтобы я...

— Я хочу, чтобы ты в таких случаях делала вид, будто ничего не замечаешь, поняла?.. Помни, что таких людей следует или бить так, чтобы у них все кости трещали, или вовсе не трогать, потому что легкий укол раздражает их, как змей, и тогда они становятся опасными.

— Мне страшно было глядеть на пего, татита.

— Страшно! — с презрением повторил Розас. — Я могу убить этого гада одним взглядом, когда он мне не будет более нужен или когда он вздумает обратить свое жало против меня.

— Вы — дело другое, татита, а я не могу без содрогания вспомнить о том, что он сделал.

— Это было сделано ради моей и твоей безопасности, дурочка. Прошу никогда не объяснять иначе все, что происходит вокруг меня. Я даю этим людям понять только то, что нахожу нужным, и распоряжаюсь ими по своему усмотрению. Они беспрекословно исполняют мою волю, а потому ты должна выказывать им свое удовольствие и даже стараться польстить им. Много ли нужно таким тварям?.. Следует только не сторониться их и гладить хотя бы слегка по головке,- тогда из них можно веревки вить. Если ты не желаешь делать этого по личному побуждению, из благоразумия, то приказываю тебе обращаться с ними, как обращаюсь я сам... А, Викторика! Войдите, — добавил он, обернувшись к дверям.

Глава IX

ДОН БЕРНАРДО ВИКТОРИКА

В столовую входил сеньор дон Бернардо Викторика начальник полиции Розаса.

Это был человек лет пятидесяти двух, небольшого роста, но очень плотного сложения. Его лицо было медно-красного цвета, черные волосы начинали седеть; широкий лоб сильно выдавался над густыми щетинистыми бровями; маленькие, глядевшие исподлобья глаза, горели красноватым огнем, как у коршуна; две глубоких борозды шли от внешних углов носа до конца верхней губы.. Жестоким и угрюмым выражением своей отталкивающей физиономии он был вполне под пару своему сотруднику Куитино. Вообще все приближенные Розаса имели такие физиономии, свидетельствовавшие об их бесчеловечности и самом низком нравственном уровне. Другие люди и не могли служить Розасу, он отлично знал это.

Викторика был одет в черные панталоны, в красный жилет и голубой суконный на шелковой подкладке камзол. К одной из бутоньерок был прикреплен федеральный значок громадных размеров. На правой руке у него висел короткий, но крепкий бич с серебряной рукояткой. В левой руке он держал шляпу, тоже обвитую красным крепом.

Отвесив Розасу и его дочери глубокий, почтительный поклон, Викторика, по знаку диктатора, сел на тот самый стул, который только что был оставлен комендантом.

— Вы из здания полиции? — начал Розас.

— Да, прямо оттуда, ваше превосходительство.

— Случилось что-нибудь?

— Привезли трупы людей, собиравшихся в эту ночь бежать в армию Лаваля. Один из этих людей, впрочем, еще жив, но с минуты на минуту должен умереть.

— А! Это верно?

— Верно, я думаю, он теперь уже должен быть мертв. Он был при последнем издыхании, когда я уезжал.

— А кто это?

— Полковник Салазар.

— Узнали вы имена остальных?

— Узнал, сеньор губернатор.

— Кто же это?

— Пальмеро, Сандоваль и молодой Маркес.

— Бумаг не было при них?

— Никаких.

— Заставили вы Кордову подписать свой донос?

— Конечно. Я вообще заставил его подписать все доносы, как вы приказывали, ваше превосходительство.