— Не убивай меня! — взмолился мальчик.

— Никто не собирается тебя убивать, — сказал Антипатр. — Разыщи своего господина. Скажи ему, что Царь здесь.

— Слушаюсь, господин, — мальчик стал двигаться к ступеням, но на полпути обернулся. — Прости, господин, но… какой Царь?

— Царь Македонии, — ответил Антипатр.

Один старик вышел вперед и поклонился Филиппу. — Господин, возможно, ты захочешь подождать в андроне. Я принесу тебе попить.

— Наконец-то, — проговорил Филипп, — слуга, который знает свои обязанности. — Царь и его сопровождающие прошли за стариком в длинную комнату справа. Там стояли покрытые шелком скамьи, а стены были расписаны сценами охоты: тут всадники травили белого оленя, там — Геракл убивал Немейского льва, дальше лучники вонзали стрелы в могучего медведя. — Боги, — произнес Филипп, — по сравнению с этим Пелла — жалкая хижина. Буду весьма удивлен, если узнаю, что все это было построено не на мое золото.

Слуга принес им вина из погребов Элифиона, сладкого и крепленого. Филипп возлег на скамью, пачкая грязными башмаками драгоценный шелк.

Его лицо было мрачным, и его телохранители не сказали ни слова, пока ждали наместника. Наконец Элифион явился. Аттал говорил, что он был толст, но это было слишком мягко сказано — огромные складки жира свисали у него под подбородком, его необъятное брюхо распирало голубые персидские одежды, которые он носил. Его темные волосы были коротко острижены и венчали голову, как маленькая, не подходящая по размеру шапка. Он попытался поклониться, но брюхо перебороло его.

— Добро пожаловать, владыка, — проговорил он. — Если бы я только знал о твоем визите, то подготовил бы подобающий прием. — Голос был глубок и услужлив, как и его большие карие глаза, что не ускользнуло от Филиппа.

— Я пришел осмотреть копи, — произнес Филипп.

— Но зачем, повелитель? Там мало что достойно взора благородного мужа. Лишь огромные разрытые ямы в земле да несколько зловонных туннелей. Я с удовольствием показал бы тебе здешние плавильни.

Голос Филиппа понизился, и опасный блеск появился в его глазах. — Ты покажешь мне то, что я захочу посмотреть, — медленно проговорил он. — Ты сделаешь это, Элифион, потому что ты — мой слуга. А теперь, веди меня к копям.

Царь встал.

— Да, государь, конечно, я только оденусь; я быстро.

— Аттал! — рыкнул Филипп.

— Да, государь?

— Если этот жирный дурак ослушается еще раз, вскрой ему брюхо от паха до горла.

— Да, государь, — ответил Аттал, с усмешкой глядя на побелевшего Элифиона.

— А теперь, господа, пожалуй, пора в копи, — сказал Царь.

— Сию минуту… государь, — пролепетал Элифион. Толстый наместник приказал запрягать его повозку, и вскоре экипаж уже стоял перед дворцом. Запряженный четырьмя черными жеребцами, он представлял собой огромную колесницу, но снабженную при этом широким сиденьем с подушками. Элифион уселся в сиденье, а его возница встал за ним, взяв поводья.

Несмотря на свою незаинтересованность в копях, Аттал и Никанор поехали за Филиппом, не желая пропустить визит Царя.

Они ехали почти час, пока не достигли местности, где земля была словно пробита огромной киркой. Далеко внизу они увидели копающих рабов, а другие выходили из туннелей в горе.

Всадники медленно остановились.

Никанор обвел взглядом группу рабочих.