Наконец она освободила свой дух и стала искать Аиду.

Колдунья вернулась в свой дворец. Дерая встала и медленно прошла вниз по лощине, расположенной рядом с лесом, где последовательницы культа будут этой ночью проводить Третью Мистерию. Здесь протекал источник, и она стала жадно пить.

Вдалеке ей послышался лай собак, готовых к охоте.

Поправив уаль, она села на валун и стала ждать, не глядя в направлении, откуда, как она знала, придет он. Его шаги были мягкими, необычайно вороватыми.

— Вот мы и снова встретились, госпожа, — сказал он, и она обернулась.

— Как ты, Савра?

— Я в порядке — сейчас даже еще лучше, потому что снова встретил тебя.

Глазами духа она всмотрелась в его лицо. Мальчишеские черты давно уже сменились угловатыми, почти острыми чертами лица настоящего мужчины. Но он по-прежнему был тем самым Парменионом из ее воспоминаний. Ее Парменионом!

— Как красиво ты говоришь — для солдата.

— Не всегда, госпожа. Ты высвобождаешь из меня все лучшее. Как твое имя?

Она вдруг оказалась охвачена отчаянным желанием отбросить вуаль, открыть ему свое лицо, рассказать, как скучала по нему все эти одинокие годы. Она отвернулась. — Никаких имен, — сказала она наконец.

— Что-то не так? — спросил он, придвигаясь ближе.

— Ничего, — ответила она, с трудом придавая своему голосу веселья. — Сегодня прекрасный день.

Огромный пес с переливающейся черной шерстью выскочил из зарослей, приближаясь к ним. Внезапно пасть его раскрылась, обнажив длинные клыки, низкое рычание исторглось из глотки. Парменион встал перед Дераей, опустив руку на кинжал у себя на поясе.

— А ну-ка отвали! — прорычал он, и пес отступил на несколько шагов — потом кинулся к Дерае.

Кинжал Пармениона взмыл в воздух. Пес прыгнул на женщину, но спартанец бросился к нему, обхватил рукой шею собаки, и лезвие кинжала вонзилось в нее. Когда он встал на ноги, еще две собаки выбегали из леса.

Парменион обернулся к Дерае, которая уходила в сторону дворца, а псы бежали за ней.

— Нет! — закричал Парменион, вдруг понимая, что ему не хватит времени, чтобы подоспеть к ней. Но когда звери уже готовы были кинуться на нее, они внезапно повалились наземь. Она даже не обернулась, чтобы увидеть это неоспоримое чудо, а пошла дальше, к воротам дворца.

Парменион двинулся к собакам. Те мирно спали. Ошарашенный, он вложил кинжал в ножны и побежал во двор.

Следов женщины нигде не было.

— Посмотри сюда! — произнес Филипп, указав на длинный белый плащ и серебряный шлем с забралом, лежавшие не одной из скамей. — Представляешь, я должен надеть это на церемонию бракосочетания?

Парменион поднял меч. Он был замечательно сработан из серебра с золотой отделкой, наушные пластины украшали изображения существ, похожих на демонов, которые держали зазубренные ножи. Шею покрывали защитные пластины из серебра, не шире большого пальца взрослого мужчины. На шлеме не было гребня или плюмажа, но по краям вились два черных бараньих рога от висков до самой шеи.

— Вещь впечатляющая, — сказал спартанец, — и очень древняя. Весьма необычной работы.

— Необычной? — вскипел Филипп. — Да, необычной, возможно. Необычно также просить мужчину возлечь с женщиной, надев на себя такой… такой… свадебный головной убор!

Парменион улыбнулся. — Ты сам говорил, что этот брак был предначертан свыше.