— Здесь нет преклонения власти, — сказал второй. — Слово здесь — абсолютно. Только души умерших героев могут перейти через эти ворота, и мы можем опознать их по звезде, светящейся у них во лбу.

Парменион услышал движение у себя за спиной и обернулся. Всадники снова двинулись вперед, а за ними огромная армия демонов заполнила устье прохода.

— Возьмите хотябы огонь души, — убеждал Аристотель стражей.

— Не можем. Он из мира живых… как и ты.

Подойдя к ближайшему валуну, Парменион раскрыл ладонь, выпуская пламя из руки. Белый свет устремился к скале, оставляя в спартанце нестерпимое чувство потери. Он выхватил меч и, проигнорировав стражей, встал в центре прохода.

— Постой! — крикнул первый часовой. — Как к тебе попал этот клинок?

— Когда-то он принадлежал мне при жизни, — ответил Парменион.

— Я спросил, как он попал к тебе?

— Я выиграл его на Командирских Играх. Когда-то им владел величайший герой моего города — Царю-Меченосцу, Леониду. Он погиб больше века назад, обороняя проход в Фермопильском ущелье против персидских захватчиков.

— Целый век? Так много лет прошло? Так значит, ты спартанец?

— Да.

— Тогда ты не будешь один, — сказал человек, выйдя из ворот и заняв позицию слева от Пармениона.

— Иди обратно, — произнес Парменион, не отрывая взгляда от орды, которая собиралась впереди. — Достаточно будет и одной напрасной смерти. Второй меч не изменит этого.

Часовой расхозотался. — Мечей больше, чем два, брат, — сказал он. — Болей сейчас приведет остальных. — Едва он так сказал, позади них послышались марширующие шаги, и триста воинов в полном вооружении появились в проходе, образовав три боевых линии.

— Почему ты делаешь это ради меня? — спросил Парменион.

— Потому что ты держишь в руках мой меч, — ответил легендарный Царь-Меченосец, — и потому что ты спартанец. А теперь отойди назад со своим другом и этим огоньком. Демоны не пройдут, пока мы живы.

Врата за ними исчезли, оставив только отвесную стену, черную и непроницаемую.

— У тебя, похоже, могучие друзья, — заметил Аристотель, взяв Пармениона за руку и отведя его назад, туда, где на камнях покоился огненный шарик.

Спартанец был все еще ошеломлен. — Да ведь это же…

— Да, знаю, это — Леонид, Царь-Меченосец. Люди с ним — это герои, погибшие при Фермопилах, и они ставят на кон свое вечное посмертное существование ради тебя, Парменион. Это поразительная мысль. Но спартанцы всегда были людьми со странностями.

— Я не могу позволить этому случиться, — прошептал Парменион. — они уже однажды погибли за свой город, и за всю Грецию. Они не знают, кто я такой. Я унизил их город, уничтожив его великую славу! Я должен спасти их!

— Они знают всё, что им надо знать, — шепнул Аристотель, схватив спартанца за руку. — Младенец — важнее всего!

Парменион высвободился из хватки Аристотеля, но тут увидел мерцающее пламя. Душа ребенка. Его ребенка! Посмотрев налево, он увидел боевой строй спартанцев — сомкнутые щиты, вытянутые копья — а дальше за ними была армия демонов.

Царь-Меченосец положил свой щит и меч и подошел к Пармениону. — Они чего-то ждут, — сказал он, — но это дает нам время поговорить. Как твое имя, брат?

— Савра, — мягко сказал Аристотель.

Спартанец покачал головой. — Это было мое детское прозвище, — просто сказал он.