— Рита, дай мне уйти.

— Уходи, и не возвращайся! — хмуро бросила я. — Ты трус! Ты даже не хочешь мне рассказать! Я устала от недомолвок, понимаешь!

— Прости, я не хотел! — прошептал Максим… и ушел. Дима был прав, так не может продолжаться… Это было единственной мыслью, когда я в отчаянии сползала по стенке на пол. Не может! Не может!

19

«Господи, я ошиблась, и проклятые сны продолжались! Я вновь в том мире… и вижу приятного голубоглазого мужчину, стоявшего у окна.

Мужчина хмурится, нетерпеливо ожидая, пока слуга соберет его немногочисленные вещи. Но мне не хочется на это смотреть, хватит! Я пытаюсь проснуться, уже просыпаюсь, почти открываю глаза, но вот слышу стук в дверь и возвращаюсь в реальность, не в свою реальность, а его, этого голубоглазого незнакомца! За что, почему, не хочу! Но кто меня спрашивает? И я смирилась — что толку противостоять тому, что происходит все зависимости от моего желания. И пусть не нужны эти сны ни мне, ни ушедшему Максиму — я уже ничего не могу поделать, как и раньше… Не могу противостоять, единственное, на что я способна — стоять и смотреть, как всегда, стоять и смотреть… На что и зачем?

— Войдите! — красивый него голос, голос, привыкший повелевать, а лицо не удалось в тон голоса: узкое, обтянутое кожей, как у скелета.

И синие одежды, с легким оттенком страны Нарана: излишне яркие, излишне аккуратные, и излишне пахнущие чем-то, похожим на жасмин…

И его странное лицо, на котором отразилось изумление. Видимо, он вовсе не ожидал увидеть того, кого увидел. А вошедшим оказался, к моему удивлению, Манрад. Но я не хочу смотреть, не могу!!! Теперь я должна следить за судьбой Манрада, но почему, чего ради?

— Слушаю вас, — прошептал незнакомец, и по его лицу я не могла прочесть — узнал ли он, с кем говорит, или нет. И рад ли он.

Странный тут намечался разговор, очень странный, разговор, на котором я была даже не невольным, вынужденным свидетелем. Будто невидимые цепи приковали мои ноги к этому проклятому месту, хоть и хотелось мне быть в другом. Где именно? По моему невидимому лицу потекли слезы — рядом с Максимом, и в настоящем мире, и в выдуманном, там, где мы счастливы и вместе, а не здесь… Но кто меня спрашивает?

— Принц не рад пленению друга? — вместо ответа спросил Манрад, показав глазами на плоскую пластинку на столе. — В этом мы схожи, не так ли? Но есть и отличия — он не имеет возможности помочь пленнику, а я — имею.

— Так почему не помогаете? — спросил мужчина, явно заинтересовавшись, но еще не доверяя. А я начинала понимать, понимать, что еще не все закончилось, что мои мучения продолжаются, и в этот момент я уже не знала, радоваться мне возможности спасения Вареона или нет…

— Меня могут заподозрить. Вас — нет.

— Но вы же знаете, кто я и что я? — с улыбкой ответил незнакомец.

— Откуда?

— Я вообще много чего знаю, — уклончиво ответил Манрад. — Но я не болтлив, и не раскрываю без причин ни своих знаний, ни их источников.

— Чего же вы хотите? — не унимался незнакомец. Мне тоже стало интересно, и вдруг я поняла, как же все-таки я боюсь за Вареона, не хочу его смерти…

— Я? — Манрад подарил хозяину одну из своих пленительных улыбок. — Немногого. Побега принца.

— К чему так рисковать? — улыбнулся в свою очередь хозяин. — В городе говорят, что Вран не желает смерти своего наследника.